СЛОВАРЬ 90-x

«Почему слово «базар» в значении слова «речь» так важно для 90-х? Потому что именно в 90-е были заложены основы новой русской речи. И сегодня, в новом веке, мы пожинаем плоды тех самых 90-х, тех самых потоков лексических заимствований, просторечия, всего того, что вошло в нашу речь. И хотя не все удержалось в ней, но что-то осталось».

В лекции лингвист Максим Кронгауз рассказывает о новых словах для профессий 90-х годов, коммерческой лексике и блатном жаргоне.

«Когда мы говорим про кинематограф, который проникал в Россию в 90-е годы, то мы должны очень осторожно относиться к понятию блокбастера. Почему? Отечественный зритель долгое время не мог его принять и использовать правильно. Это не означает, что у нас, во-первых, не было проката в 80-х, во-вторых, не было лидеров проката. Например, были фильмы, которые собирали большую кассу в 80-е годы. Их так и называли: «лидеры проката», «хиты проката» или «чемпионы проката». Фильмов в 80-е, которые шли у нас официально на большом количестве экранов, было не так много, но, конечно, если они попадали к нам, то пользовались большим спросом. Таковым фильмом, например, был «Крокодил Данди». Могли быть лидерами проката и отечественные фильмы, к примеру фильм «Игла» с Виктором Цоем».

В лекции культуролог Александр Павлов рассказывает об особенностях культурного потребления в 90-е годы в России и хитах видеопроката.

Возможно, «Брат» — наиболее репрезентативный фильм для эпохи второй половины 1990-х — не 1990-х вообще, потому что первую половину 1990-х куда лучше репрезентируют, скажем, комедии Михаила Кокшенова или картина Юрия Мамина «Окно в Париж». По «Брату» же мы можем увидеть и военный синдром, и буйство криминалитета, и тотальную нищету, характерную даже для Петербурга, и, конечно, спадающую, но все еще актуальную популярность русского рока, в частности группы «Наутилус Помпилиус». В каком-то смысле «Брат» — это отечественный вариант «Таксиста», этого шедевра 1970-х. Как и главный герой «Таксиста», Данила Багров вернулся с войны, пытается спасти встречающихся ему женщин и убивает гангстеров. Но он — антигерой.

Собственно, главную морализаторскую мысль высказывает «слабый» Немец, отмечающий, что Данила на самом деле никого не стал победителем. Однако он делает это без осуждения, но лишь печально констатирует факт. Для настоящего художника социальное неблагополучие или катастрофы, войны и так далее довольно часто удачно служат темой для творчества. Соответственно, Алексею Балабанову, можно сказать, повезло жить и работать в 1990-х. И, конечно, «Брат» не зря считается его визитной карточкой. Что касается «Брата-2», то это скорее коммерческий проект, призванный стать успешным на волне популярности первой серии, и про него вряд ли можно сказать, что он отражает 1990-е. Он пытается это сделать, но получается это неубедительно. По большому счету, об этом говорит даже саундтрек, в котором собраны все более или менее знаковые композиции «Нашего радио» 2000 года.

«Существует известная легенда, что, когда в начале 90-х годов в Россию только пришли западные фонды, поощрялись абсолютно все формы ранее диссидентского культурного производства и прежде всего искусство. Тогда несколько известных отечественных художников, получив грант, сделали себе на эти деньги зубы и представили это как арт-проект, для того чтобы обратить внимание грантодателя на то, что художник с плохими зубами не может создавать хорошие произведения искусства. Грантодатели сделали выводы и, по легенде, художественные проекты с тех пор не финансировали».

В лекции социолог Виктор Вахштайн о двух грантовых эпохах России XX века и влиянии грантового финансирования на науку.

На видео — один из выпусков передачи «Час пик», в гостях у Влада Листьева Михаил Горбачев, 1994 год.

«Заработав денег, эта группа, как часто происходит в обществах Европы и Америки, вступает на путь демонстративного потребления. Она начинает приобретать вещи, объекты, которые не имеют утилитарного значения, а имеют символическое: очень дорогой мерседес, безумно дорогую шубу… Именно это и есть демонстративное потребление, как сформулировал социолог Веблен, это и есть нарушение того самого первого табу, стыдливого консюмеризма, запрета на демонстративное потребление. И это первая линия размежевания, которая проводится между новыми русскими и остальными».

В лекции филолог Александра Архипова рассказывает о трех табу позднесоветского времени и анекдотах о новых русских

«В социологии известен так называемый железный закон олигархии, согласно которому олигархическая структура экономики и общества не меняется, даже если происходят, казалось бы, весьма глубокие преобразования, в том числе конституционные реформы, попытки утвердить демократию. Россия иллюстрирует этот факт: 15 лет назад в политической системе страны произошли достаточно радикальные изменения — государство окрепло, консолидировалось. Первоначальные олигархи оказались отстраненными в значительной степени от принятия политических решений, было осуществлено так называемое равноудаление олигархов, но общество по-прежнему не стало агентом политических решений, в России по-прежнему сохраняется патерналистское государство с дефицитом демократического представительства. Просто произошла ротация олигархов, и на место старых олигархов пришли новые: руководители госкорпораций, представители чиновничества и бюрократии».

В лекции экономист Леонид Полищук рассказывает об инклюзивных и экстрактивных экономических институтах и железном законе олигархии.

На самом деле «попсой» можно описать музыку и эстраду не только 1990-х. Если обратиться к фундаментальной статье на Lurkmore, посвященной попсе, то там попсу делят на вечную классику (Пугачева, Кобзон), перестройку («Ласковый май») и «веселые 1990-е» (Кай Метов, Андрей Губин). Как правило, именно под «попсой» обычно понимают все же именно то, что подпадает под «веселые 1990-е». Это очень важное определение, потому что попса 1990-х в некотором роде является крайне мощным концептом, вступающим в конфликт с концептом «лихих 1990-х». То есть та музыка, какого бы качества она ни была, в некотором роде противостоит как что-то светлое (но это не означает, что непошлое — отсюда и своеобразный гламур, и вопиющая безвкусица) темным темам криминала, нищеты и безысходности.

Это, кстати, прекрасно отражено в фильме «Чужая», в котором главный герой, услышав хит «Ты не ангел», пытается найти свой идеал любви, соответствующий описанию именно в этой песне. И, разумеется, общая тема «попсы» — это любовь в различных ее вариациях. Достаточно послушать и посмотреть клип Андрея Губина «Ночь» (в котором певец, конечно, страдает от любви), чтобы в принципе составить впечатление об этом феномене.

«Конечно, сейчас, через двадцать пять лет после начала приватизации, можно в какой-то мере оценить ее итоги. Одна из проблем с оценкой приватизации состоит в том, что просто посчитать, какие предприятия в последующие годы приносили большую прибыль или, например, в большей степени повышали производительность труда, недостаточно, потому что может быть так, что приватизировали те предприятия, которые были потенциально более прибыльными или, например, потенциально более производительными, а в государственной собственности остались более плохие предприятия. Соответственно, работа по изучению вопроса о влиянии приватизации на конкретное предприятие с исключением тех эффектов, что в первую очередь все хотят приватизировать хорошие предприятия и оставить государству плохие, — это большая и сложная работа».

В лекции экономист Константин Сонин рассказывает о механизмах приватизации и оценке ее итогов спустя двадцать пять лет.

Возможно, наиболее показательным и совершенно точно ярким ток-шоу 1990-х стала программа «Про это» с Еленой Хангой. Как нетрудно догадаться, шоу было посвящено любви и сексу. Важно, что это был не только развлекательный, но еще и просветительский проект. В ходе обсуждения зрители могли познакомиться с многообразием вселенной секса: гомосексуализм, сексапильность, зоофилия и другие самые смелые темы. Обсуждалось все в рамках приличия, а шоу показывали поздним вечером или даже ночью. Характерно, что кроме гостей в дискуссии обязательно участвовали и эксперты, комментирующие особенности сексуальной жизни героев. Так страна, знакомая с сексом по фильму «Эммануэль», немецкому порно и безвинным эротическим и уже на тот момент устаревшим шоу, узнавала о чем-то, что выходило за пределы темы полового акта как такового.

«В 90-е годы мы получили некое мессианское представление об этой четвертой власти, потому что и гласность, и перестройка дали возможность журналистам почувствовать неограниченную свободу и действительно представить себя людьми, которые меняют мир и обстоятельства. Это правда, потому что обвал новой информации, и тайной информации, и драматической информации, и всего того, что было скрыто и цензурировано, сильно способствовал изменениям и политического, и социально-экономического строя в стране».

В лекции филолог Анна Качкаева рассказывает о трансформации российской медиасистемы и власти средств массовой информации.