Использование мифологических традиций в целях пропаганды — древний прием. В «Государстве» Платона мы читаем соображения, как именно следует цензурировать Гомера, дабы лишить граждан страха смерти (и вообще возможных сомнений, справедлива ли платоновская утопия). В славянский пантеон с легкой руки князя Владимира Святославича входит «погостить» индоиранский бог Хорс. А с 1937 года публикуются песни о Сталине и другие советские «новины».
Однако далеко не всегда взаимодействие фольклорной традиции и политической конъюнктуры сводится к вторжению в традицию цензурирующей власти. Когда якобиты обосновывали свои притязания на английский и шотландский троны, апеллируя к гэльской фольклорно-мифологической традиции, особенность состояла не только в довольно бережном отношении пропагандистов к традиции, которую они считали своей, но и в том, что сама эта традиция во многом выросла из схожего аристократического соцзаказа.
Ирландский Иной мир
Ирландская книжная традиция, преимущественно аристократическая и церковная, уже в древнеирландском периоде уделяет огромное внимание концепции захвата как единственного легитимного способа передачи власти над Ирландией. Эта концепция тесно связана со специфически ирландским отношением к обитателям Иного мира. Он изображался как параллельный мир людей, куда «выселялись» побежденные в ходе очередного захвата народы.
Начиная с XII века этими жителями Иного мира, в ирландской и шотландской гэльской традиции известными как Туата Де Дананн, начинает интересоваться церковная традиция, нередко вводящая их как примерных персонажей-христиан или развертывающая на их примере дидактические нарративы о взаимодействии с дохристианским прошлым, «правильном» венчании, крещении, соблюдении литургических правил и так далее.
С XIV века идет новая волна популярности Иного мира: англо-норманнские роды, желая стать more Irish than the Irish, принялись, во-первых, массово приписывать себе происхождение от Туата Де Дананн, желая не уступить в «автохтонности» ирландцам, а во-вторых, продвигать идею смешанных браков как легитимного окна в ирландскость.
Джеффри Китинг, видный теолог-иезуит и один из крупнейших ирландских мифографов XVII века, воспользовался этой концепцией в своих «Основах знаний об Ирландии», в которой причислил Карла I Стюарта и его отца, Якова I Стюарта, к потомкам Сыновей Миля — последнему с точки зрения ирландской традиции легитимному захвату Ирландии. Таким образом, был создан диахронически непрерывный нарратив, поколение за поколением принадлежавший благороднейшим народам, ведущим свою родословную от библейских времен, и Стюарты были последним возможным звеном в этом ряду.
Труд Китинга был немедленно запрещен и циркулировал в рукописных списках. Он впоследствии послужил выражением позиции Святого престола касательно притязаний Стюартов на британские троны, а Ирландии и Шотландии — на суверенитет. Отступая же на звено назад, нельзя не отметить, что подавляющее большинство ирландского партизанского движения раппари принадлежали к тем самым старым гэло-норманнским и гэльским родам, которые, согласно традиции, вели свое происхождение от Туата Де Дананн или попросту нередко с ними общались.
В большинстве историй XVII–XVIII веков антропоморфные обитатели гэльского Иного мира явно стоят за якобитов. Однако бывало, что невольно они доводили последних и до смерти. Так, некий Энгус с острова Льюис, прославленный волынщик, был завлечен в сид, потусторонний мир, сыграть на волынке на балу, который в том задавали. Однако время в параллельном мире шло в сотни раз медленнее, чем в «нормальной» Шотландии, поэтому, когда Энгус вернулся домой (как водится, в гэльском костюме и с волынкой), его схватили неведомо откуда взявшиеся солдаты в красном. Военный трибунал обвинил Энгуса в нарушении Акта 1747 года, запрещавшего гэлам носить национальные одежды и играть на волынках, и несчастный волынщик, чьих объяснений про сид никто не стал слушать, был расстрелян.
Якобитский фольклор
Якобитское движение породило огромное количество песен — от выдававших желаемое за действительное (The Haughs of Cromdale), изощренно высмеивавших противника (Come Ye O’er Frae France) и воодушевлявших на подвиги (The White Cockade, Battle of Falkilk Muir) до пронзительных плачей (The Bonnie Banks o’ Loch Lomond).
Come Ye O’er Frae France в самых прямых выражениях сравнивает двор короля Георга I с борделем, проходится по телосложению сестры короля и его любовниц и обвиняет Георга I — в зависимости от того, как именно трактовать непристойный сленг начала XVIII века, — в мужской несостоятельности (а наследника, соответственно, в незаконнорожденности) либо в пассивной гомосексуальности.
Battle of Falkilk Muir довольно точно описывает ход битвы при Фолкерке — последнюю крупную якобитскую победу, благодаря самоуверенности противника одержанную всего за двадцать минут — отдавая должное видным вождям восстания и высмеивая спасшегося бегством генерала Хоули. Следует заметить, что в репрессиях после Каллодена Хоули участвовал весьма рьяно: вероятно, позорное поражение задело его за живое. Генерал, достойный товарищ Мясника Камберленда, стал известен как Вешатель Хоули за чрезвычайную жестокость к беженцам после битвы.
И наконец, The Bonnie Banks o’ Loch Lomond в первоначальной версии пелась от лица невесты павшего либо приговоренного к казни якобита, оплакивавшей своего возлюбленного. К слову об оригиналах: следует понимать, что подавляющее большинство песен, нынче известных как якобитские, написаны в конце XVIII — начале XIX века и, в отличие от перечисленных нами выше, не имеют отношения к собственно якобитскому, а не пост- и околоякобитскому фольклору.
Каллоденские привидения
Не обошлось без якобитских привидений. Самое населенное в этом плане место — поле битвы при Каллодене. Уже вскоре после самой битвы на подступах к ней начала твориться чертовщина. Так, в Аргайлшире уже в июне 1746 года отец и сын Беллы столкнулись с армией на марше — «современной», по их словам, и примерно опознанной впоследствии самим герцогом Аргайлом как ирландский контингент якобитов, — которая прошла мимо них, а затем исчезла. Былички — истории о встрече очевидца с нечистой силой — рассказывают о призрачных армиях обеих сторон, до сих пор ведущих бой в годовщину битвы (порой, впрочем, раздаются только звуки марширующих колонн солдат, крики сражающихся и лязг и грохот оружия), о призрачном якобите, который бродит вокруг поля боя, приговаривая: «Разбиты…», и о являющихся иногда фантомных покойниках и умирающих, которые лежат под пледами на своих братских могилах.
Особенным вниманием призраков Каллодена пользуется близлежащий колодец святой Марии: после битвы туда свалили еще живых раненых якобитов вперемежку с трупами. А над самим полем боя, рассказывают местные жители, с тех самых пор никогда не поют птицы. Также существует сравнительно недавняя быличка о фотографии, которую сделала на поле битвы туристка из Англии: вереск на братской могиле на фото оказался примят так, что выглядел удивительно похожим на человеческий череп в шотландском берете. После того как фотография попала в дом к женщине, там начались типичные связываемые с полтергейстом явления; по словам очевидцев, призрак представился знатным якобитом с острова Скай, который раздосадован тем, что историки о нем не пишут, и напоминает о себе хотя бы таким образом.
В годовщину битвы при Килликрэнки подобное каллоденскому призрачное сражение разыгрывается и на соответствующем поле боя. А в Ирландии «предыдущее» поколение якобитов посещает поле битвы при Огриме в графстве Голуэй, причем, в отличие от своих «потомков» из 1746 года, ирландские призраки не сражаются и не причитают — просто молча стоят вдали.
Знаменитый гэльский поэт Аластер Макаластер, который в свое время учил принца-регента языку и сам сражался в восстании, явился в виде призрака почтенной пожилой даме: встретив ту по дороге из церкви, он учтиво беседовал по пути с ней по-гэльски о якобитах, в том числе и о себе, и, прощаясь с собеседницей, представился. В Йорке, где были казнены путем повешения, колесования и четвертования двадцать два якобита, головы двух из них выставили на Миклгейтских воротах, и неупокоенные души этих казненных по-прежнему посещают место своей казни и надругательства над телами.
Дух Карла-Эдуарда Стюарта, как считается, навещает в числе прочих мест и Уэстбрук-Хаус в Суррее, где встречался с английскими якобитами в 1745 году и ночевал позже, в 1752 году, когда в очередной раз тайно посещал Англию после обращения в 1750 году в англиканство в отчаянной попытке привлечь новых сторонников (а вместо того окончательно восстановив против себя старых). Конечно же, это лишь малая толика «якобитских» быличек, но большинство из них так или иначе обращаются к теме смерти и мытарств неупокоенных душ — что, учитывая финал якобитских эскапад, вполне логично.
