К концу XVII века социальная иерархия общества и представления о ней власти следующим образом отражались в «понятийном аппарате» прошений на высочайшее имя: представители податного населения должны были подписываться «сирота твой», духовенства — «богомолец твой», а служилым людям следовало именовать себя «холоп твой» [19 ]См.: Волков С. С. Лексика русских челобитных XVII века. С. 48–49.. Традиционно, со времен Русской Правды, холопом считался человек несвободный, «крепкий земле и господину, дворовой, либо купленный раб» [20 ]Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. С. 559. См. также, например: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1903. Т. 3. Стб. 1384–1385; Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. СПб., 1822. Ч. VI. Стб. 1171–1172.. В русском языке бытовали понятия «кабальный», «полный», «обельный», «докладной» холоп. Однако наряду с определениями, отражающими путь к несвободному положению, данное понятие использовалось для наименования приближенной к верховной власти знати.
.
Таким образом, к XVIII столетию понятие холоп приобрело в русском языке двоякое и даже внутренне конфликтное значение: с одной стороны, это наименование носили закабаленные люди, часто близкие по своему положению к рабам, а с другой — оно адресовалось элите общества, выражало особую близость к престолу и потому воспринималось как весьма престижное. В посланиях на имя монарха представители низших социальных слоев, пытаясь самовольно повысить свой статус, нередко вместо «сирот» подписывались «холопами». Именно этот факт и побудил Петра I в декабре 1700 года запретить «не по чину» именовать себя в посланиях царю. В «памяти», направленной из Ратуши в Брянск «земским таможенникам и кабацким бурмистрам», которая, как и многие акты казуального российского законодательства XVIII века, непосредственно касалась всего непривилегированного населения, говорилось: «Изо многих городов земские и таможенные и кабацкие Бурмистры к Великому государю пишутся в отписках холопами, которых чинов напред сего писались сиротами; и буде впредь кто станет так писаться, и за то учинено будет наказание» [24 ]ПСЗ. Т. IV. № 1819. С. 91. 1700. 22 декабря..
.
Многие артикулы первой четверти XVIII века сопровождались развернутыми толкованиями, а некоторые законодательные акты, вышедшие из-под пера императора, содержали исторические экскурсы и даже исповедальные признания [27 ]»…посмотря на духовный чин и видя в нем много нестроения, несуетный на совести нашей возымели мы страх, — сказано в манифесте к Регламенту или Уставу Духовной коллегии, — да не явимся неблагодарны Вышнему… (если) пренебрежем исправление чина духовного» (ПСЗ. Т. VI. 1721. № 3718. С. 314. 1721. 25 января).. Однако указ «О форме прошений, подаваемых на высочайшее имя» отличался краткостью содержания, императивным тоном и был лишен каких-либо объяснений. Этот факт в известной мере можно связать с тем, что приказ «всякого чину людям», а также находящимся на территории государства иностранцам именовать себя в посланиях на высочайшее имя рабами был следствием скорее политической интуиции Петра, чем его длительных размышлений. Между тем лексические изменения в формуляре прошений подчинялись стратегии правительства и общей атмосфере политической жизни России первой четверти XVIII века.
Единое наименование для всего населения, находящегося под юрисдикцией монарха, соответствовало идеалу регулярного, политизированного государства, к которому должно было стремиться «обученное и исправленное» Петром Отечество [28 ]См. об этом: Пекарский П. П. Наука и литература при Петре Великом. Введение в историю просвещения в России XVIII столетия. СПб., 1862. Т. 1. С. 27; Benz E. Leibniz und Peter der Grosse. Der Beitrag Leibnizens zur russischen Kultur-, Religions- und Wirtschaftspolitik seiner Zeit. B. 1947.. Унифицированной для всех челобитных на высочайшее имя формой подписи, по всей видимости, могло стать и понятие холоп, однако был выбран другой, хотя и достаточно близкий по смыслу термин — раб. Подобное решение прямо или косвенно мотивировалось целым рядом обстоятельств [29 ]См. об этом также: Полонский Д. Г. Самоидентификация русского дворянства и петровская реформа эпистолярного этикета (конец XVII — начало XVIII в.) // Правящие элиты и дворянство России во время и после петровских реформ (1682–1750). М., 2013. С. 234–255.. Во-первых, сохранение наименования «холоп твой» и признание его обязательным для авторов прошений, вне зависимости от их статуса и чина, неизбежно распространяло на все население официальное обращение, адресованное лишь знати. Во-вторых, понятие холоп, как уже отмечалось, имело в глазах современников одновременно и уничижительное, и престижное значение и было тесно связано с историческими реалиями русской жизни. Петр остановился на более книжном, литературном термине раб, который не являлся столь исторически ассоциативным и не совпадал со словом chłop («мужик», «крестьянин») соседней Польши, откуда в XVII — начале XVIII века шло особенно сильное лингвистическое влияние [30 ]См.: Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1994. Т. II. С. 348–349..
.
В данном контексте понятие раб было практически лишено уничижительного значения [32 ]Не случайно в немецко-русском словаре XVII века понятие «раб слову Божию» переводится как Dienerdes Wortes Gottes (букв. — служитель Божьего слова), а собственно слово раб передается терминами — Knecht, Lackey (букв. — слуга, лакей) (Teutscher, und Reussischer, Dictionarium. Das Wiener deutsch-russische Wörterbuch. B., 1984. s. 127, 302, 314). (Приношу благодарность профессору Х.-Х. Нольте за предоставленную информацию.). В России XVIII века, где служба монарху возводилась в ранг важнейшей мировоззренческой ценности, роль «слуги царя» столь же возвышала подданного, как смирение «раба Божьего» украшало праведника. Это обстоятельство снимает возникающее на первый взгляд противоречие между введением официального наименования нижайший раб и отдельными фактами правления Петра, который, по свидетельству современников, запретил падать на улице перед ним на колени, мог лично принимать жалобы и прошения от простых людей и жестко требовал их немедленного рассмотрения в Сенате [33 ](См., например: Мезин С. А. Образ идеального монарха в массовом историческом сознании XVIII века (на материале «анекдотов» о Петре Великом) // Canadian-American Slavic studies. 2004. Vol. 38. № 1–2. P. 61–82.).
