Другой Август

Глав­ный недо­с­та­ток таких рекон­с­трук­ций заклю­ча­ет­ся в том, что толь­ко каму­фля­жем не объ­яс­нить серьез­ных дос­ти­же­ний Авгу­с­та в обла­с­ти государс­т­вен­но­го стро­и­тель­с­т­ва: тех­ни­ка испол­не­ния не мог­ла заме­нить содер­жа­ние. При зна­чи­тель­ных, рево­лю­ци­он­ных изме­не­ни­ях в обще­с­т­ве, при про­ве­де­нии глу­бо­ких реформ невоз­мож­но огра­ни­чить­ся ссыл­кой на «основ­ные инс­тинк­ты»: често­лю­бие, вла­с­то­лю­бие и даже на более «высо­кий» мотив — жела­ние про­сла­вить­ся и вой­ти в исто­рию.

Это несо­о­т­вет­с­т­вие отме­тил и попы­тал­ся устра­нить С. Л. Утчен­ко. Он ука­зал на «ред­кий, вер­нее, даже исклю­чи­тель­ный, слу­чай огром­но­го несо­о­т­вет­с­т­вия, раз­ры­ва меж­ду ничто­же­с­т­вом дея­те­ля и вели­чи­ем соде­ян­но­го» в изоб­ра­же­нии новой исто­рио­гра­фии. Сам Утчен­ко сни­мал это про­ти­во­ре­чие при­зна­ни­ем «поли­ти­че­ско­го гения Авгу­с­та — явле­ния почти устрашаю­ще­го». В трак­тов­ке иссле­до­ва­те­ля этот «гений» сво­дил­ся к «даль­но­вид­но­му рас­че­ту», «окры­лен­но­му бле­с­тя­щей инту­и­ци­ей». [9 ]Утчен­ко С. Л. Древ­ний Рим. Собы­тия. Люди. Идеи. — М., 1969. — С. 194—195 и слл.

Несмо­т­ря на оби­лие иссле­до­ва­ний, вос­ста­нав­ли­ва­ю­щих ход инте­ре­су­ю­щих нас собы­тий, а так­же мно­же­с­т­во новых био­гра­фий Авгу­с­та, неко­то­рые сто­ро­ны его лич­но­с­ти, кото­рые важ­ны для отве­та на постав­лен­ные вопро­сы, осве­ще­ны недо­с­та­точ­но. Даже в самых подроб­ных и доб­ро­т­ных жиз­не­опи­са­ни­ях если и гово­рит­ся о вос­пи­та­нии и обра­зо­ва­нии буду­ще­го импе­ра­то­ра, то очень бег­ло. К тому же рас­смо­т­ре­ние темы закан­чи­ва­ет­ся момен­том гибе­ли Юлия Цеза­ря. [10 ]Не пред­с­тав­ля­ет в этом смыс­ле исклю­че­ния и самый подроб­ный труд об Авгу­сте и его вре­ме­ни: Gardthausen V. Augustus und seine Zeit. Bd. 1. 1. Leipzig, 1891 (дет­ские годы и обра­зо­ва­ние: — S. 45—55.). См. так­же: Parker E. R. The education of heirs in the Julian-Claudian family // AJPh, LVII (No. 265). 1946. — P. 29—60, esp. 29—33 («обу­че­ние Окта­ви­а­на с. 37 завер­ши­лось со смер­тью Юлия Цеза­ря», хотя отме­че­но, что импе­ра­тор навсе­гда сохра­нил инте­рес к нау­кам — С. 29, сравн. — С. 33); то же в рабо­те: Bringmann K. Augustus. — S. 24—34 (раз­дел I. 2. Jugendjahre. Die Vorbereitung auf ein Leben für die Politik.) Ука­зан­ные раз­де­лы работ Е. Р. Пар­ке­ра и К. Бринг­ма­на дают самые общие све­де­ния об обра­зо­ва­нии Окта­вия в дет­с­т­ве и юно­с­ти. См. так­же: Cf.: Malitz J. «O puer qui omnia nomini debes». Zur Biographie Octavians bis zum Antritt seines Erbes // Gymnasium. Bd. 111. 2004. — S. 381—409. Спе­ци­аль­ное вни­ма­ние лич­но­с­ти Окта­вия-Авгу­с­та уде­лил Цви Явец (Yavetz Z. Kaiser Augustus. — Hamburg. 2010. — S. 339—354), высо­ко оце­нив­ший его дан­ные поли­ти­ка. Отча­с­ти это мож­но объ­яс­нить тем, что сохра­нив­ша­я­ся часть «Жиз­не­опи­са­ния Цеза­ря» Нико­лая Дамас­ско­го обры­ва­ет­ся на собы­ти­ях октяб­ря 44 г. до н. э. Боль­шин­с­т­во био­гра­фов пред­по­ла­га­ют, что после мар­тов­ских ид, когда нача­лась борь­ба за власть, круг инте­ре­сов Окта­ви­а­на огра­ни­чил­ся вой­на­ми, интри­га­ми и «про­па­ган­дой», так что думать о каких-либо «высо­ких мате­ри­ях» поли­ти­ку было уже неко­гда. Име­ю­щи­е­ся дан­ные дают воз­мож­ность уви­деть, что это не так.

Преж­де все­го, не вызы­ва­ет сомне­ния, что нас­то­я­щий поли­тик и государ­с­т­вен­ный дея­тель не может сос­то­ять­ся без цель­ной и устой­чи­вой сис­те­мы убеж­де­ний и взглядов. Усло­ви­ем серьез­ных поли­ти­че­ских реформ долж­но быть ясное пони­ма­ние целей и задач (кото­рые могут кор­рек­ти­ро­вать­ся по мере изме­не­ния обс­та­нов­ки). А это озна­ча­ет, что для пони­ма­ния отдель­ных реше­ний, меро­при­я­тий и, осо­бен­но, пре­об­ра­зо­ва­ний как реа­ли­за­ции еди­но­го замыс­ла, необ­хо­ди­мо иметь пред­с­тав­ле­ние о миро­воз­зре­нии исто­ри­че­ско­го дея­те­ля, а так­же о его жиз­нен­ных цен­но­с­тях, кру­го­зо­ре и общей куль­ту­ре. В дан­ном слу­чае мы попы­та­ем­ся выяс­нить, под вли­я­ни­ем каких фак­то­ров фор­ми­ро­ва­лось миро­воз­зре­ние буду­ще­го осно­ва­те­ля Рим­ской империи. Был ли это толь­ко чес­то­лю­бец, любой ценой стре­мив­ший­ся к вла­с­ти, или так­же мыс­ля­щий государ­с­т­вен­ный дея­тель, поста­вив­ший сво­ей зада­чей пре­тво­ре­ние в жизнь неких иде­а­лов или пла­нов поли­ти­че­ских пре­об­ра­зо­ва­ний?

В свою оче­редь, это предо­с­та­вит воз­мож­ность луч­ше понять саму сущ­ность осно­ван­но­го Авгу­с­том ново­го государ­с­т­вен­но­го устрой­с­т­ва. Тацит в «Диа­ло­ге об ора­то­рах» при­во­дит вос­пи­та­ние Авгу­с­та его мате­рью Ати­ей в каче­с­т­ве образ­ца. Это было стро­гое и тре­бо­ва­тель­ное отно­ше­ние к сыну, спо­соб­с­т­во­вав­шее усво­е­нию наук и успе­хам в дру­гих важ­ных заня­ти­ях (Tac. dial. 28. 5). Зна­чи­тель­ная роль мате­ри в домаш­нем вос­пи­та­нии детей не явля­лась исклю­че­ни­ем, хотя источ­ни­ки ску­по осве­ща­ют эту сто­ро­ну жиз­ни рим­ской фами­лии.[11 ]См.: Dixon S. Roman mother. — L., 1988. Кон­крет­ных све­де­ний о вос­пи­та­нии и осо­бен­но обра­зо­ва­нии Окта­вия в ран­нем воз­расте немно­го. Сле­ду­ет исхо­дить из того, что содер­жа­ние обу­че­ния под­чи­ня­лось опре­де­лен­ным сло­жив­шим­ся обы­ча­ям. Они опи­са­ны в ряде работ, в т. ч.: Rawson B. Children and childhood in Roman Italy. Oxford, 2003; Обзо­ры про­бле­ма­ти­ки иссле­до­ва­ний и лите­ра­ту­ры (с биб­лио­гра­фи­ей) по раз­лич­ным ста­ди­ям и аспек­там вос­пи­та­ния и обу­че­ния в Риме см. в сбор­ни­ке: Peachin M. (ed.). The Oxford handbook of social relations in the Roman world. Oxf., 2011 (ста­тьи J. Osgood, M. Horster, J. Connolly, J. Hann, J.-U. Krause). — P. 69—143, 623—642. В дан­ном слу­чае мож­но дове­рить­ся сви­де­тель­с­т­ву Таци­та — придирчиво­го судьи и язви­тель­но­го кри­ти­ка Авгу­с­та, тем более что оно хоро­шо согла­су­ет­ся с сооб­ще­ни­я­ми Нико­лая Дамас­ско­го, подроб­но рас­ска­зав­ше­го о вос­пи­та­нии буду­ще­го импе­ра­то­ра. [12 ]Nik. Dam. Bios Kaisaros. In: FGrH 2 A. Nr. 90. F. 125—130. — S. 324—430. Далее цити­ру­ет­ся это сочи­не­ние Нико­лая. При необ­хо­ди­мо­с­ти содер­жа­ние све­ря­лось с новым ком­мен­ти­ро­ван­ным изда­ни­ем: Malitz J. (Hrsg.) Nikolaos von Damaskos. Leben des Kaisers Augustus. Darmstadt, 2003, — при сохра­не­нии преж­ней нуме­ра­ции. В рус­ском пере­во­де цит. по: Нико­лай Дамас­ский. О жиз­ни цеза­ря Авгу­с­та и его вос­пи­та­нии. Пер. Е. Б. Весела­го // ВДИ. — 1960. — № 4. — С. 218—237. Дан­ные Нико­лая Дамас­ско­го суще­с­т­вен­но допол­ня­ют­ся Све­то­ни­ем (Suet. Aug. 1—8), Кас­си­ем Дио­ном (XLV. 1—2), а так­же Вел­ле­ем Патер­ку­лом (Vell. II. 59).

В сохра­нив­ших­ся извле­че­ни­ях из «Жиз­не­опи­са­ния Цеза­ря» мать Окта­вия упо­ми­на­ет­ся чаще, чем какое бы то ни было дру­гое лицо, — око­ло двух десят­ков раз.

Пер­вые меся­цы после рож­де­ния Окта­вий жил в доме роди­те­лей в неболь­шом ита­лий­ском горо­д­ке Велит­ры. [13 ]Мес­том рож­де­ния Окта­вия, буду­ще­го Авгу­с­та, при­ня­то счи­тать Рим, хотя мы не можем окон­ча­тель­но отверг­нуть вер­сию о Велит­рах, кото­рую сооб­ща­ет Све­то­ний. Пле­бей­ский род Окта­ви­ев про­ис­хо­дил из муни­ци­паль­ной зна­ти. Отец буду­ще­го импе­ра­то­ра, Гай Окта­вий, пере­се­лил­ся в Рим и добил­ся прету­ры (61 г.). После воен­ной побе­ды в Македо­нии он хотел бал­ло­ти­ро­вать­ся на кон­суль­ских выбо­рах, но вско­ре заболел и умер (нач. 58 г.).[14 ]Когда умер отец, Окта­вию было четы­ре года (Suet. Aug. 8. 1; comp. Vell. II. 59. 2). Сооб­ще­ния об отце и его фами­лии: Suet. Aug. 1. 4; Cic. Phil. III. 6. 15; Nik. Dam. Vita Caesaris 127. 7; Vell. II. 59. 2. Маль­чик с мате­рью вер­ну­лись в Велит­ры, но после того как она всту­пи­ла в новый брак, он про­во­дил боль­шую часть вре­ме­ни в доме сво­ей баб­ки по мате­ри. Это была Юлия, сес­т­ра Юлия Цеза­ря.[15 ]Iullus Nr. 546 // RE Hb. XIX. 1918. Sp. 894. Пат­ри­ци­ан­ский род Юли­ев, хотя к тому вре­ме­ни не очень бога­тый, воз­во­дил свое про­ис­хож­де­ние к Энею (и его сыну Юлу) и Вене­ре. Юлий Цезарь был уже одним из пер­вых людей в госу­дар­с­т­ве. В год рож­де­ния Окта­вия (63) он стал вер­хов­ным пон­ти­фи­ком, в 59 г. — кон­су­лом и заклю­чил поли­ти­че­ский союз с Пом­пе­ем и Крас­сом (пер­вый три­ум­ви­рат), а в сле­ду­ю­щем отпра­вил­ся завоевы­вать Гал­лию (58—51 гг.). В доме Юлии маль­чик усва­и­вал пра­ви­ла рим­ско­го выс­ше­го све­та. После смер­ти бабуш­ки (51 г.) и с нача­лом раз­вя­зан­ной Цеза­рем граж­дан­ской вой­ны Окта­вий при­был в Велит­ры, где жил с мате­рью и ее вто­рым мужем Луци­ем Мар­ци­ем Филип­пом, кон­су­ля­ром, при­над­ле­жав­шим к ноби­ли­те­ту.[16 ]Nik. Dam. 127. 7. Подроб­нее об отчи­ме: Fündling J. // NP. VII. 859. Цезарь пере­шел Руби­кон 10/11 янва­ря 49 г. Окта­вий вер­нул­ся в Рим спу­с­тя два меся­ца, после бег­с­т­ва Пом­пея из Ита­лии.

Воз­мож­но, мать и отчим были не в вос­тор­ге от неко­то­рых при­вы­чек отро­ка, при­об­ре­тен­ных в ари­с­то­кра­ти­че­ском доме Юлиев. Во вся­ком слу­чае, они со всей серьез­но­стью взя­лись за его вос­пи­та­ние в ста­роита­лий­ском духе.[17 ]Све­то­ний сооб­ща­ет о малень­кой дет­ской ком­на­те Окта­вия, похо­жей ско­рее на кла­до­вую, в заго­род­ной усадь­бе под Велит­ра­ми (Suet. Aug. 6. 1). Роди­те­ли внима­тель­но сле­ди­ли за пове­де­ни­ем Окта­вия, еже­днев­но спра­ши­вая учи­те­лей и слуг о пове­де­нии сына (Nik. Dam. 127. 5). Немно­гое изме­ни­лось по дос­ти­же­нии совер­шен­но­ле­тия, когда маль­чик в воз­расте 15 лет надел тогу. «Мать его все так же не поз­во­ля­ла ему выхо­дить из дома куда-либо, кро­ме тех мест, куда он ходил рань­ше, когда был ребен­ком… Толь­ко по зако­ну он был муж­чи­ной, а во всем осталь­ном оста­вал­ся на поло­же­нии ребен­ка» (ibid. 127. 10—11). Под­чер­ки­вая воздерж­ность Окта­вия так­же в моло­деж­ных раз­вле­че­ни­ях, скром­ность в целом (ibid. 128. 28 f., 136; 130. 44), Нико­лай Дамас­ский, в соо­т­вет­с­т­вии с замыс­лом сво­е­го сочи­не­ния, про­ти­во­по­став­лял пове­де­ние и мораль­ный облик буду­ще­го принцеп­са рас­пу­щен­но­с­ти его кол­ле­ги по три­ум­ви­ра­ту (не назы­вая име­ни Анто­ния). [18 ]Важ­ную роль игра­ло стрем­ле­ние мате­ри укре­пить здо­ро­вье юно­ши (Nik. Dam. 128. 36). Воз­мож­но, пане­ги­рист несколь­ко пре­уве­ли­чи­ва­ет, пыта­ясь защи­тить сво­е­го героя от более позд­них обви­не­ний в сек­су­аль­ной рас­пу­щен­но­с­ти (см. особ. Nik. Dam. 127. 12; сравн. Suet. 68—71).

Атия еще дол­го сохра­ня­ла вли­я­ние на сына. Так, в 46 г. она не раз­ре­ши­ла Окта­вию отпра­вить­ся вме­сте с Цеза­рем в Афри­ку, где пред­с­то­я­ла вой­на с пом­пе­ян­ца­ми. [19 ]Nik. Dam. 127. 14. При­чи­ной мог­ла быть болезнь. О пло­хом сос­то­я­нии здо­ро­вья вооб­ще см.: Suet. Aug. 80—82; Nik. Dam. 127. 14 f.; 19—21. Тем не менее, Окта­вий учас­т­во­вал в афри­кан­ском три­ум­фе Цеза­ря (Nik. Dam. 127. 14, сравн. 17). По ста­ро­рим­ским поня­ти­ям слу­шать­ся мать не было зазор­ным. Тацит при­во­дил как поло­жи­тель­ный при­мер Агри­ко­лу, кото­рый после­до­вал сове­ту мате­ри отка­зать­ся от изу­че­ния фило­со­фии (Tac. Agr. 4. 2—4). Извес­т­но, что из одной из экс­пе­ди­ций Окта­вий отпро­сил­ся у Цеза­ря для встре­чи с мате­рью. [20 ]Отку­да отпра­ши­вал­ся Окта­вий, не ука­за­но, воз­мож­но, из Испа­нии. По при­бы­тии, выяс­нив, что Атия не при­зна­ла род­с­т­вен­ни­ком неко­е­го само­з­ван­но­го сына Гая Мария, Окта­вий тоже отка­зал­ся это сде­лать, сослав­шись при этом на Цеза­ря как гла­ву фами­лии (Nik. Dam. 128. 31—33). Мне­ние Атии и в после­ду­ю­щем оста­ва­лось для него зна­чи­мым, если не опре­де­ля­ю­щим. В Риме он проводил вре­мя в основ­ном в доме роди­те­лей, посе­лив­шись рядом с ними (Nik. Dam. 128. 34). Лишь когда погиб Юлий Цезарь, Атия, сооб­щив сыну о слу­чив­шем­ся и при­зы­вая вер­нуть­ся к ней, реши­ла доба­вить: дескать, ему уже пора действо­вать «как муж­чине, сво­им умом решать и посту­пать соо­т­вет­с­т­вен­но сво­е­му поло­же­нию и обс­то­я­тель­с­т­вам» (ibid. 128. 38, сравн.: App. b. c. III. 10).

По-види­мо­му, Атия и сама уже тяго­ти­лась функ­ци­ей совет­чи­цы, посколь­ку Окта­вий по при­выч­ке все­гда к ней обра­щал­ся. Но на этом почти комич­ная исто­рия вза­и­мо­о­т­но­ше­ний мамы и сына не завер­ши­лась. Как извес­т­но, отчим Филипп, опа­са­ясь за жизнь пасын­ка, сове­то­вал не при­ни­мать имя и наслед­с­т­во Цеза­ря. Атия же, хотя так­же бес­по­ко­и­лась за сына, все же не ста­ла отго­ва­ри­вать его от рис­ко­ван­но­го реше­ния. Окта­вий дав­но научил­ся читать мыс­ли мате­ри. Хотя он при­бег так­же к помо­щи дру­гих совет­чи­ков, пред­с­тав­ля­ет­ся, что пози­ция Атии и на сей раз ока­за­лась реша­ю­щей. Во вся­ком слу­чае, Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет, что она (види­мо, на семей­ном сове­те, кото­рый пред­ше­с­т­во­вал сове­ща­нию с дру­зья­ми) «согла­си­лась с тем, чтобы он при­нял имя Цеза­ря, и пер­вая его похва­ли­ла» (Nik. Dam. 130. 54). С это­го дня Окта­вию и в самом деле при­шлось при­ни­мать все боль­ше ответ­с­т­вен­ных реше­ний, даже не согла­ша­ясь с роди­те­ля­ми (ibid. 130. 126). Но Атия про­дол­жа­ла по при­выч­ке опе­кать сына. Ему при­хо­ди­лось скры­вать неко­то­рые рис­ко­ван­ные шаги, чтобы она не проти­ви­лась его дей­с­т­ви­ям (ibid. 130. 132—134).

Судя по все­му, Атия была жен­щи­ной неор­ди­нар­ной, при­вык­шей брать на себя ответ­с­т­вен­ность. Имен­но пле­мян­ни­це Юлий Цезарь заве­щал устрой­с­т­во сво­их похо­рон. Не ее вина, что воз­буж­ден­ная кон­су­лом Анто­ни­ем тол­па нару­ши­ла запланирован­ный риту­ал, про­ве­дя сожже­ние тела в цен­тре фору­ма (ibid. 130. 48). Дик­та­тор дове­рял не толь­ко организаци­он­ным спо­соб­но­с­тям и силь­но­му харак­те­ру Атии, но и вер­но­с­ти дол­гу, fides. Судя по все­му, мате­ри, как и все­му велит­рий­ско­му окру­же­нию и духу, буду­щий прин­цепс был обя­зан сво­и­ми базо­вы­ми «рес­пуб­ли­кан­ски­ми» поли­ти­че­ски­ми ори­ен­та­ци­я­ми. [21 ]Сравн.: Becher I. Atia, die Mutter des Augustus: Legende und Politik // Schmidt E. G. (Hrsg). Griechenland und Rom. — Erlangen; Jena, 1996. — S. 95—116. В дан­ном тек­сте тер­мин «рес­пуб­ли­ка» и про­из­вод­ные исполь­зу­ют­ся не как обо­зна­че­ние одной из форм госу­дар­с­т­ва, а в сво­ем пер­во­на­чаль­ном рим­ском зна­че­нии. По Цице­ро­ну: «Est… res publica res populi» — «рес­пуб­ли­ка есть дос­то­я­ние (сфе­ра инте­ре­сов) наро­да» (Cic. rep. I. 25/39, comp.: 26/41; 32/48 etc.). Смысл этой фор­му­лы в том, что в осно­ве граж­дан­ской общи­ны лежит обще­с­т­вен­ный инте­рес, закреп­лен­ный обы­ча­ем и пра­вом. Это пони­ма­ние лежа­ло в осно­ве идео­ло­гии res publica restituta. См.: Меже­риц­кий Я. Ю. «Вос­ста­нов­лен­ная рес­пуб­ли­ка»… особ. с. 218 слл.

Важ­ное мес­то в про­цес­се обу­че­ния зани­ма­ло вос­пи­та­ние со ссыл­ка­ми на при­ме­ры (exempla) и нра­вы пред­ков (mos maiorum). Оно начи­на­лось с рас­ска­зов о рим­ских геро­ях, гото­вых пожерт­во­вать собой для бла­га отчиз­ны. Это вос­пи­та­ние и обра­зо­ва­ние было осно­ва­но на прин­ци­пах, сфор­му­ли­ро­ван­ных еще кон­су­лом 195 г. до н. э. М. Пор­ци­ем Като­ном и целым рядом его еди­но­мыш­лен­ни­ков. В их осно­ве лежа­ло убеж­де­ние, что рим­ляне как сво­и­ми инс­ти­ту­та­ми и зако­на­ми (instituta et leges), так и доб­ле­с­тя­ми и доб­ро­де­те­ля­ми (virtutes) пре­вос­хо­дят все дру­гие наро­ды. Спу­с­тя пол­то­ра века Цице­рон, при­зна­вая пре­вос­хо­д­с­т­во гре­ков в эру­ди­ции и в раз­лич­ных жан­рах лите­ра­ту­ры, утвер­ждал, что даже у них нель­зя най­ти при­су­щих рим­ля­нам по при­ро­де осно­ва­тель­но­с­ти (gravitas), посто­ян­с­т­ва (constantia), душев­но­го вели­чия (magnitudo animi), вер­но­с­ти (fides), как и цело­го ряда дру­гих важ­ных качеств (см.: Cic. Tusc. I. 2).

О пер­вых учи­те­лях Окта­вия извес­т­но немно­го. Сре­ди них был «педа­гог» Сфер. Этот гра­мо­т­ный раб с гре­че­ско­го Вос­то­ка, види­мо, и при­смат­ри­вал за каж­дым шагом маль­чи­ка.[22 ]Dio XLVIII. 33. 1; comp.: Nik. Dam. 127. 5. Несмо­т­ря на стро­гость, вос­пи­тан­ник сохра­нил при­зна­тель­ность к сво­е­му быв­ше­му «дядь­ке». Став взрос­лым, он даро­вал Сфе­ру сво­бо­ду. Когда тот умер в 40 г., Окта­виан, несмо­т­ря на опас­ную для него само­го ситу­а­цию, поза­бо­тил­ся о похо­ро­нах (Dio XLVIII. 33. 1). Мать и бабуш­ка не толь­ко под­би­ра­ли зна­ю­щих и стро­гих нас­тав­ни­ков, но и сами зани­ма­лись с ребен­ком. Он рано научил­ся читать, писать и счи­тать. Обу­че­ние уже на ран­нем эта­пе было двуязыч­ным: на латин­ском и гре­че­ском. Сохра­ни­лись сооб­ще­ния о пер­вых успе­хах. Когда Окта­вию было 9 лет, он удач­но выс­ту­пил перед каким-то боль­шим собра­ни­ем.[23 ]Подроб­но­с­ти неиз­вес­т­ны, крат­кое сооб­ще­ние см.: Nik. Dam. in FGrH 127. 4. Если Нико­лай имел в виду выс­туп­ле­ние на похо­ро­нах Юлии, то в ука­за­нии воз­рас­та ошиб­ка, воз­мож­но, умыш­лен­ная. См.: Malitz J. Op. cit. — S. 104, комм. 23. См. так­же след. снос­ку. В воз­расте 12 лет он про­из­нес речь на похо­ро­нах сво­ей бабуш­ки.[24 ]Suet. Aug. 8. 1; Quintil. inst. XII. 6. 1. Квин­ти­ли­ан счи­тал этот воз­раст необыч­но ран­ним для пуб­лич­но­го выс­туп­ле­ния несо­вер­шен­но­лет­не­го (praetextatus). Но Окта­вий мог сле­до­вать пре­це­ден­ту Цеза­ря (Suet. Iul. 6, cf. Plut. Caes. 5. 1—2). В после­ду­ю­щем это был при­мер для юных чле­нов импе­ра­тор­ской фами­лии. Август спо­соб­с­т­во­вал тому, что его внук Гай появил­ся на пуб­ли­ке уже в 6 лет (Suet. Aug. 56. 1, Dio LIV. 27. 1; LV. 9. 1; о Тибе­рии и Кали­гу­ле: Tib. 6. 4; Calig. 10. 1). Это был воз­раст, когда обыч­но начи­нал­ся вто­рой этап обу­че­ния — сред­няя шко­ла. Наря­ду с грам­ма­ти­кой, вклю­чав­шей изу­че­ние лите­ра­ту­ры,[25 ]Об обу­че­нии грам­ма­ти­ке: Bonner S. F. Education in ancient Rome. From the Elder Cato to the Yunger Pliny. Berkeley, 1977. — P. 47—64, 189—249; Christes J. Sklaven und Freigelassene als Grammatiker und Philologen in Rom. Wiesbaden, 1979; Rawson E. Intellectual life in the Later Roman republic. Baitimor, 1985. — P. 117—131, 267—281. все боль­шее мес­то зани­ма­ло крас­но­ре­чие, заучи­ва­ние при­ме­ров из клас­си­ков и прак­ти­че­ские упраж­не­ния — декла­ма­ция. Извес­т­но имя учи­те­ля Окта­вия, Мар­ка Эпи­дия, кото­рый имел в Риме латин­скую ритор­скую шко­лу. Сре­ди его извес­т­ных уче­ни­ков был еще один буду­щий три­ум­вир — Анто­ний, а так­же Вер­ги­лий.[26 ]Наз­ван­ные лица учи­лись у Эпи­дия в раз­ное вре­мя. Он был популяр­ным учи­те­лем рито­ри­ки, но про­слыл кле­вет­ни­ком (calumniator — Suet de vir. ill. 28, — где в чис­ле его уче­ни­ков наз­ва­ны Анто­ний и Август). Об обу­че­нии Вер­ги­лия у Эпи­дия упо­ми­на­ет­ся в антич­ном жиз­не­опи­са­нии поэта. См.: Schanz-Hosius. I. — S. 582 f.; Brzoska J. Epidius 2 // RE VI. Sp. 59; Strzelecki W. Epidius // KP II. — S. 306.

Гре­че­ской рито­ри­ке Окта­вий учил­ся у Апол­ло­до­ра Пер­гам­ско­го. Сочи­не­ния зна­ме­ни­то­го рито­ра пере­во­ди­лись на латин­ский язык. О зна­че­нии уро­ков Апол­ло­до­ра для Окта­вия сви­де­тель­с­т­ву­ет сооб­ще­ние Стра­бо­на о сохра­нив­шей­ся надол­го друж­бе уче­ни­ка и учи­те­ля. Прав­да, прин­цепс само­кри­тич­но отно­сил­ся к сво­е­му гре­че­ско­му. Апол­ло­дор, в соо­т­вет­с­т­вии с представ­ляв­шим­ся им направ­ле­ни­ем в рито­ри­ке («атти­кизм»), дол­жен был спо­соб­с­т­во­вать выра­бо­т­ке и совер­шен­с­т­во­ва­нию дело­вой, без вычур­но­с­ти, мане­ры речи буду­ще­го прин­цеп­са.[27 ]Об Апол­ло­до­ре см. Suet. Aug. 89. 1, cf.: Strab. XIII. 4. 3; Quint. III. 1. 17 sq. По его име­ни назы­ва­лась одна из двух сопер­ни­чав­ших ритор­ских школ эпо­хи — атти­че­ская, наря­ду с ази­ан­ской шко­лой Тео­до­ра из Гада­ры (учи­те­ля Тибе­рия). Квин­ти­ли­ан сооб­ща­ет о пере­ве­ден­ном на латынь учеб­ни­ке рито­ри­ки Апол­ло­до­ра. В при­вер­жен­но­с­ти стро­гой атти­че­ской речи Август сле­до­вал Юлию Цеза­рю. Это­го сти­ля при­дер­жи­ва­лись ора­то­ры Кальв, Сал­лю­с­тий, Ази­ний Пол­ли­он. Сравн.: Parker E. R. The education… — P. 32. Все, что нам извес­т­но об ора­тор­ской и лите­ра­тур­ной активно­с­ти Авгу­с­та, сви­де­тель­с­т­ву­ет о том, что годы уче­бы были не напрас­ны. Он на всю жизнь стал чело­ве­ком читающим, про­из­но­ся­щим речи и пишу­щим. Окта­виан-Август посто­ян­но рабо­тал над сло­гом как уст­ной, так и пись­мен­ной речи, дос­ти­гая про­с­то­ты и ясно­с­ти. [28 ]Окта­виан совер­шен­с­т­во­вал ора­тор­ские каче­с­т­ва даже во вре­мя Мутин­ской вой­ны. То же сооб­ща­ет­ся об Анто­нии (Suet. Aug. 84. 1; vir. ill. 25). О рабо­те Авгу­с­та над сло­гом и кри­ти­ке им рито­ри­че­ских изли­шеств (ази­а­низ­ма?) у Меце­на­та, Анто­ния, Тибе­рия и Агрип­пи­ны Стар­шей и дру­гих — Suet. Aug. 86, в час­т­но­с­ти, отры­вок из пись­ма Авгу­с­та Меце­на­ту у Мак­ро­бия: Macr. sat. II. 4. 12. Окта­вию-Авгу­с­ту с ран­них лет меша­ли про­бле­мы с голо­сом. Ино­гда ему при­хо­ди­лось пору­чать зачи­ты­ва­ние под­го­тов­лен­ных тек­с­тов дру­гим лицам: Suet. Aug. 84. 2, сравн.: Nik. Dam. 128. 36; Dio LIV. 25. 5.

Физи­че­ская и воен­ная под­го­тов­ка была обя­за­тель­ной для всех юно­шей, гото­вив­ших­ся к государ­с­т­вен­ной карье­ре. Сюда вхо­ди­ли пла­ва­ние и вер­хо­вая езда, вла­де­ние мечом и дру­гим ору­жи­ем. Как и вла­де­ние сло­вом, эти уме­ния посто­ян­но отта­чи­ва­лись в сос­тя­за­ни­ях со сверс­т­ни­ка­ми. В заня­ти­ях, пред­по­ла­гав­ших физи­че­скую силу и вынос­ли­вость, Окта­вий особых шан­сов быть в пер­вых рядах не имел, хотя упраж­нял­ся в этом вплоть до окон­ча­ния граж­дан­ских войн (Nik. Dam. 127. 5 f. comp.: Suet. Aug. 73).

По мере взрос­ле­ния все боль­шее вни­ма­ние сво­е­му вну­ча­то­му пле­мян­ни­ку уде­лял Юлий Цезарь. В ходе бесед он убеж­дал­ся в уме и сооб­ра­зи­тель­но­с­ти под­рос­т­ка. «Уви­дев его (Окта­вия) ост­ро­умие и смет­ли­вость, крат­кость речи, в кото­рой давались самые точ­ные отве­ты на постав­лен­ные вопро­сы, он (Цезарь) полю­бил и оце­нил его еще боль­ше» (Nik. Dam. 127. 24). Юлий Цезарь, у кото­ро­го не было сына, дав­но заду­мы­вал­ся об усы­нов­ле­нии Окта­вия. Он лишь не хотел спе­шить, чтобы не изба­ло­вать маль­чи­ка,[29 ]Nik. Dam. 128. 30. В дру­гом месте, рас­ска­зы­вая об уча­с­тии Окта­вия в афри­кан­ском три­ум­фе Цеза­ря, Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет, что Юлий Цезарь усы­но­вил маль­чи­ка еще при жиз­ни, види­мо, имея в виду фак­ти­че­ское при­зна­ние род­с­т­ва (127. 17). Этот вопрос поро­дил целую лите­ра­ту­ру, но в дан­ном кон­тек­сте не име­ет прин­ци­пи­аль­но­го зна­че­ния. О посмерт­ном усы­нов­ле­нии (офи­ци­аль­но оформ­лен­ном при­бли­зи­тель­но в июне 44 г.) см.: Bleicken J. Augustus. — S. 37 ff., 692 f. (с ука­за­ни­я­ми на источ­ни­ки и лите­ра­ту­ру)., но испо­д­воль гото­вил его к государ­с­т­вен­ной дея­тель­но­с­ти, в час­т­но­с­ти, забо­тясь об осно­ва­тель­ном и все­с­то­рон­нем обра­зо­ва­нии.[30 ]Про­грам­ма все­с­то­рон­ней под­го­тов­ки пред­с­та­ви­те­ля выс­ше­го сосло­вия к про­хож­де­нию cursus honorum тща­тель­но рас­смо­т­ре­на в опуб­ли­ко­ван­ной недав­но дис­сер­та­ции: Scholz P. Den Eltern folgen: Sozialisation und Erziehung der republikanischen Senatsaristokratie. Berlin, 2011. Рас­смо­т­ре­ние обу­че­ния пред­с­та­ви­те­лей гос­по­д­с­т­ву­ю­ще­го клас­са в зна­чи­тель­ной мере отве­ча­ет на вопрос о при­чине неза­ме­ни­мо­с­ти таких кад­ров в пери­од Ран­ней Импе­рии. Сравн. так­же очерк Р. Сай­ма «Обра­зо­ва­ние ари­с­то­кра­та», в кото­ром гово­рит­ся о поста­нов­ке обра­зо­ва­ния в пери­од прав­ле­ния Авгу­с­та, но не о нем самом (Syme R. The Augustan aristocracy. Oxf., 1986. — P. 346—366). Окта­вий про­дол­жал усерд­но изу­чать рито­ри­ку, а так­же при­нял­ся за фило­со­фию — пред­ме­ты, кото­рые сос­тав­ля­ли осно­ву выс­ше­го обра­зо­ва­ния. Эти гре­че­ские нау­ки, полу­чив­шие осо­бое раз­ви­тие в эллини­с­ти­че­ский пери­од, рим­ляне счи­та­ли наи­бо­лее полез­ны­ми.[31 ]Об усер­дии Окта­вия в studia liberalia сооб­ща­ет Све­то­ний (Aug. 84. 1; comp.: Vell. II. 59. 3; Dio XLV. 2. 7). Об иде­а­ле обра­зо­ван­но­с­ти в то вре­мя: Sen. cons. ad Marc. 24. См. извес­т­ные рабо­ты: Marrou H. I. Geschichte der Erziehung im klassischen Altertum. München, 1977 (fr. orig.: Histoire de l’éducation dans l’antiquité. Paris, 1976); Bonner S. F. Education…; Bringmann K. Die Bedeutung der Philosophie in Rom zur Zeit der späten Republik // Piepenbrink K. (Hrsg.) Philosophie und Lebenswelt in der Antike. Darmstadt, 2003. — S. 149—161 etc. Глав­ное вни­ма­ние уде­ля­лось «прак­ти­че­ской фило­со­фии», то есть пове­де­нию чело­ве­ка, эти­ке, а так­же поли­то­ло­гии. На пер­вом месте сто­я­ли сто­и­че­ские авто­ры. Их док­три­на, учив­шая ответ­с­т­вен­но­му отно­ше­нию к выпол­не­нию дол­га, более все­го соо­т­вет­с­т­во­ва­ла рим­ской сис­те­ме цен­но­с­тей. Инте­ре­су Октавия к этой про­бле­ма­ти­ке не мог­ло не спо­соб­с­т­во­вать обще­ние с Цеза­рем и его окру­же­ни­ем.

О серьез­ных заня­ти­ях Окта­вия сви­де­тель­с­т­ву­ет сочи­нен­ное им «Поощ­ре­ние к фило­со­фии» (hortationes ad philosophiam — Suet. Aug. 85. 1). Это был плод пер­во­го погру­же­ния в гре­че­скую муд­рость, несо­мнен­но, оста­вив­ше­го серьез­ный след в миро­воз­зре­нии. Подоб­ные рабо­ты были важ­ной частью школь­но­го обу­че­ния. При­ме­ром может слу­жить сочи­не­ние Цице­ро­на «О разыс­ка­ни­ях (рас­по­ло­же­нии) мате­ри­а­ла» в двух кни­гах.[32 ]Юно­ше­ское сочи­не­ние de inventione в двух кни­гах было напи­са­но Цице­ро­ном при­мер­но меж­ду 85 и 80 гг до н. э. Позд­нее зна­ме­ни­тый ора­тор нео­доб­ри­тель­но ото­з­вал­ся о сво­ем пер­вом опу­се. См.: Гри­маль П. Цице­рон. — М., 1991. — С. 68 сл. Сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние, что сам Цице­рон счи­тал себя, как ора­то­ра, обя­зан­ным, преж­де все­го, не усво­ен­ным им рито­ри­че­ским при­е­мам, а фило­соф­ской под­го­тов­ке (Cic. orator 12). С дру­гой сто­ро­ны, он под­чер­ки­вал необ­хо­ди­мость един­с­т­ва обе­их дис­ци­плин, фило­со­фии и рито­ри­ки, что обес­пе­чи­ва­ло соо­т­вет­с­т­вие фор­мы и содер­жа­ния (de orat. III. 54—143). Нель­зя исклю­чить, что сочи­не­ние Окта­вия было откли­ком на опуб­ли­ко­ван­ный Цице­ро­ном в 45 г. фило­соф­ский трак­тат «Гор­тен­зий».[33 ]«Гор­тен­зий» (Hortensius) открыл ряд фило­соф­ских работ Цице­ро­на. См.: Bringmann K.; Wiegandt D. Augustus. — S. 183 (Dok. 179 T mit Kommentar). Окта­виан-Август навсе­гда сохра­нил инте­рес к полити­че­ской фило­со­фии. Посколь­ку в Риме это счи­та­лось предо­су­ди­тель­ным, то пря­мых сви­де­тельств не так уж мно­го. Но не слу­чай­но на про­тя­же­нии всей жиз­ни в окру­же­нии Авгу­с­та нахо­ди­лись про­фес­сио­наль­ные фило­со­фы: учи­те­ля, помощ­ни­ки, совет­чи­ки. Их вли­я­ние ска­за­лось как в неко­то­рых реше­ни­ях по час­т­ным вопро­сам, так и в пол­но­стью или час­тич­но реализо­ван­ных замыс­лах.[34 ]«Гор­тен­зий» (Hortensius) открыл ряд фило­соф­ских работ Цице­ро­на. См.: Bringmann K.; Wiegandt D. Augustus. — S. 183 (Dok. 179 T mit Kommentar).

Интел­лек­ту­аль­но­му раз­ви­тию Окта­вия долж­но было бла­го­при­ят­с­т­во­вать соче­та­ние тео­рии и прак­ти­ки. Юлий Цезарь энергично содей­с­т­во­вал вос­хож­де­нию вну­ча­то­го пле­мян­ни­ка по лес­т­ни­це долж­но­с­тей. Окта­вий при­над­ле­жал к homines novi, но его карье­ра нача­лась со стре­ми­тель­но­стью, харак­тер­ной лишь для отпрыс­ков самых знат­ных родов. Спо­соб­но­с­ти мальчи­ка вся­че­ски поощ­ря­лись. Как уже упо­ми­на­лось, когда ему испол­ни­лось 15 лет, 18 октяб­ря 48 г., Окта­вий про­шел тор­же­с­т­вен­ный обряд совер­шен­но­ле­тия.[35 ]Чис­ло и месяц уста­нав­ли­ва­ют­ся по над­пи­си, посвя­щен­ной feriale Cumanum — ILS 108. 5. Далее мы при­ни­ма­ем убе­ди­тель­ную аргу­мен­та­цию Й. Марк­вар­та, кото­рой сле­ду­ет К. Бринг­ман. Из нее сле­ду­ет, что утвер­жде­ние Нико­лая Дамас­ско­го о про­хож­де­нии Окта­ви­ем цере­мо­нии совер­шен­но­ле­тия в 14 лет оши­боч­но. См.: Bringmann K. Augustus. 2007. — S. 28 mit Anm. 43 (S. 254 f.). Тогда он в тоге граж­да­ни­на (toga virilis) успеш­но выс­ту­пил на фору­ме (Nik. Dam. 127. 7). В октяб­ре 47 г. до н. э. Окта­вий был избран чле­ном выс­шей жре­че­ской кол­ле­гии пон­ти­фи­ков. Это мог­ло про­изой­ти толь­ко бла­го­да­ря ини­ци­а­ти­ве Юлия Цеза­ря — вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка, тогда уже побе­ди­те­ля в бит­ве при Фар­са­ле (август 48 г.).

Вакан­сия осво­бо­ди­лась, посколь­ку в этом сра­же­нии погиб Луций Доми­ций Аге­но­барб.[36 ]Nik. Dam. 127. 9; Cic. Phil. II. 71. Дати­ров­ка вступ­ле­ния в кол­ле­гию пон­ти­фи­ков октяб­рем 47 г. см.: Malitz J. Nikolaos… — S. 109 (Komment. 38). По-види­мо­му, в том же 47 г. Окта­вий стал пре­фек­том по орга­ни­за­ции одно­го из празд­неств (feriale Cumanum) в сто­ли­це (Nik. Dam. 127. 13). В сен­тяб­ре 46 г. он учас­т­во­вал в афри­кан­ском три­ум­фе Цеза­ря (ibid. 127. 17), а в 45 г. после­до­вал за дик­та­то­ром в Испа­нию, где шли воен­ные дей­с­т­вия (ibid. 127. 21—23; Suet. Aug. 8. 1). Соглас­но повес­т­во­ва­нию пане­ги­ри­с­та, Окта­виан, к вели­кой радо­с­ти Юлия Цеза­ря, пре­крас­но про­явил себя в вой­сках, а так­же как адми­ни­с­тра­тор и судья (Nik. Dam. 127. 23—27).

Окта­вий рос в страш­ное вре­мя. Шла граж­дан­ская вой­на, лились реки кро­ви, гиб­ли мно­гие луч­шие люди Рима. Юно­ша находил­ся в кру­гу людей, кото­рые зна­ли и, без сомне­ния, обсуж­да­ли подроб­но­с­ти про­ис­хо­див­ше­го. Нахо­дясь рядом со сво­им могу­ще­с­т­вен­ным дядей, Окта­вий ока­зы­вал­ся в цен­тре собы­тий, при­сут­с­т­вуя при обсуж­де­нии и при­ня­тии самых ответ­с­венных реше­ний. Это была жес­то­кая шко­ла жиз­ни, с ее впе­чат­ле­ни­я­ми и пере­жи­ва­ни­я­ми све­ря­лось то, что гово­ри­ли учи­те­ля. При Цеза­ре юно­ша наби­рал­ся не толь­ко воен­но­го и поли­ти­че­ско­го опы­та, но и про­дол­жал шли­фо­вать свое перо. Вслед за дядей, и, несо­мнен­но, с его пода­чи, Окта­вий напи­сал сво­е­го «Анти-Като­на» (Suet. Aug. 85. 1).

Био­граф сооб­ща­ет, что бла­го­да­ря рас­ту­ще­му пре­с­ти­жу Окта­вия в Риме, вокруг него нача­ла соби­рать­ся груп­па сверс­т­ни­ков (Nik. Dam. 127. 5). Сре­ди них был и друг на всю жизнь, Марк Вип­са­ний Агрип­па. Окта­вий попро­сил Цеза­ря поми­ло­вать бра­та Агрип­пы, сра­жав­ше­го­ся на сто­роне рес­пуб­ли­кан­цев. Зас­туп­ни­че­с­т­во, как и в дру­гих слу­ча­ях, име­ло успех (ibid. 127. 16, comp. 18). Это долж­но было спо­соб­с­т­во­вать извес­т­но­с­ти Окта­вия, чего и доби­вал­ся дядя.

Юлий Цезарь наблю­дал за раз­ви­ти­ем сво­е­го подопеч­но­го, ста­рал­ся не отпус­кать дале­ко от себя, воз­ла­гая на него большие надеж­ды. В заве­ща­нии, сос­тав­лен­ном 13 сен­тяб­ря 45 г., дик­та­тор запи­сал свое реше­ние усы­но­вить Окта­вия и сде­лать глав­ным наслед­ни­ком в слу­чае, если при его жиз­ни не родит­ся кров­ный сын (Suet. Iul. 83. 1; Nik. Dam. 128. 30).[37 ]О заве­ща­нии Цеза­ря и усло­ви­ях усы­нов­ле­ния Окта­вия см., напр.: Bleicken J. Augustus. — 2010. — S. 35 ff., 692—694 (ком­мен­та­рии). Юлий Цезарь пла­ни­ро­вал взять юно­шу с собой в пар­фян­ский поход. Име­ют­ся сооб­ще­ния о том, что дик­та­тор назна­чил его на 44 г. до из. «началь­ни­ком кон­ни­цы» (magister equitum) — вто­рым лицом в госу­дар­с­т­ве.[38 ]App. III. 30; Dio XLIII. 51. 7. Эти сооб­ще­ния вызы­ва­ют сомне­ния. Как сле­ду­ет из сви­де­тель­с­т­ва Пли­ния Стар­ше­го, нака­нуне испан­ской экс­пе­ди­ции Юлий Цезарь пред­по­чел Окта­вию в каче­с­т­ве началь­ни­ка кон­ни­цы Лепи­да (Plin. n. h. VII. 147). См.: Gesche H. Hat Caesar den Octavian zum Magister equitum designiert? // Historia 23. 1973. — S. 468—478. Автор сомне­ва­ет­ся в назна­че­нии юно­го Окта­вия magister equitum. По хода­тай­с­т­ву Цеза­ря Окта­вий был при­чис­лен к сосло­вию пат­ри­ци­ев (Nik. Dam. 128. 35).

Актив­ное уча­с­тие в пуб­лич­ной дея­тель­но­с­ти спо­соб­с­т­во­ва­ло ран­не­му раз­ви­тию Окта­вия. С ним зани­ма­лись луч­шие педагоги. Не удо­вле­тво­рив­шись теми воз­мож­но­с­тя­ми, кото­рые предо­с­тав­лял Рим, Цезарь послал буду­ще­го наслед­ни­ка учить­ся в гре­че­скую Апол­ло­нию, «чтобы сво­бод­ны­ми нау­ка­ми и искус­ст­ва­ми раз­вить исклю­чи­тель­ное даро­ва­ние юно­ши…» [39 ]App. III. 30; Dio XLIII. 51. 7. Эти сооб­ще­ния вызы­ва­ют сомне­ния. Как сле­ду­ет из сви­де­тель­с­т­ва Пли­ния Стар­ше­го, нака­нуне испан­ской экс­пе­ди­ции Юлий Цезарь пред­по­чел Окта­вию в каче­с­т­ве началь­ни­ка кон­ни­цы Лепи­да (Plin. n. h. VII. 147). См.: Gesche H. Hat Caesar den Octavian zum Magister equitum designiert? // Historia 23. 1973. — S. 468—478. Автор сомне­ва­ет­ся в назна­че­нии юно­го Окта­вия magister equitum. Но уже через четы­ре меся­ца из Рима при­шла весть о смер­ти Цеза­ря. Окта­вию при­шлось сроч­но вер­нуть­ся в Ита­лию и с голо­вой оку­нуть­ся в боль­шую поли­ти­ку.[40 ]Аппи­ан сооб­ща­ет о шес­ти­ме­сяч­ном пре­бы­ва­нии в Апол­ло­нии (App. b. c. III. 9. 32).

Убий­с­т­во при­ем­но­го отца рез­ко изме­ни­ло судь­бу Окта­вия и долж­но было про­из­ве­с­ти пере­во­рот в обра­зе мыс­лей. Но он не оста­вил рито­ри­че­ские и лите­ра­тур­ные заня­тия. Потря­се­ние побу­ди­ло еще напря­жен­нее заду­мать­ся над про­ис­хо­дя­щим и над судь­ба­ми Рима. Создав­ша­я­ся пол­ная опас­но­с­тей и рис­ков ситу­а­ция заста­ви­ла искать союз­ни­ков и еди­но­мыш­лен­ни­ков, личные кон­так­ты и бесе­ды потес­ни­ли на вре­мя кни­ги. Но потреб­ность в полу­че­нии новых зна­ний нико­гда уже не остав­ля­ла его. Неиз­гла­ди­мое впе­чат­ле­ние долж­ны были оста­вить сос­то­яв­ши­е­ся тогда немно­гие встре­чи с Цице­ро­ном (зна­ком­с­т­во, ско­рее все­го, про­изо­шло еще при жиз­ни Цеза­ря). Трак­та­ты и речи вели­ко­го ора­то­ра были собы­ти­я­ми для всех, кто имел хоть какое-то отно­ше­ние к поли­ти­че­ской жиз­ни. Для моло­дых людей поко­ле­ния Окта­вия Цице­рон (как и почи­та­е­мый оратором Сци­пи­он Эми­ли­ан) был при­ме­ром для под­ра­жа­ния.[41 ]Сци­пи­он Эми­ли­ан и Цице­рон как образ­цы под­ра­жа­ния для юно­ше­с­т­ва: Polyb. XXXI. 25; Plut. Cic. 2. 2.

Окта­виан был поли­ти­ком, ско­рее склон­ным к раз­мыш­ле­ни­ям и обду­ман­ным шагам, чем к спон­тан­но­с­ти, тороп­ли­во­с­ти и авантю­риз­му. Эти чер­ты были харак­тер­ны и для зре­ло­го государ­с­т­вен­но­го мужа — Авгу­с­та. При­ня­тию реше­ний предшествова­ли сове­ща­ния с дру­зья­ми. Серьез­ное отно­ше­ние к государ­с­т­вен­ной деятель­но­с­ти пред­по­ла­га­ло как осно­ва­тель­ную подготов­ку к выс­туп­ле­ни­ям, так и непре­рыв­ное само­об­ра­зо­ва­ние (Suet. Aug. 84. 1 sq.).

О посто­ян­ном стрем­ле­нии рас­ши­рять кру­го­зор гово­рит и то, что Август любил и умел окру­жать себя зна­ю­щи­ми, уче­ны­ми людь­ми, кото­рые сос­тав­ля­ли зна­чи­тель­ную часть его «дру­зей» (amici).[42 ]В поня­тие amici рим­ляне вкла­ды­ва­ли осо­бое содер­жа­ние. Круг «дру­зей» знат­но­го рим­ля­ни­на вре­мен Позд­ней Рес­пуб­ли­ки мог вклю­чать десят­ки и более людей, от самых близ­ких, дове­рен­ных, — до поли­ти­че­ских при­вер­жен­цев, еже­днев­но утром при­хо­див­ших для при­вет­с­т­вия (salutatio). На более низ­кой сту­пень­ке были кли­ен­ты, ожи­дав­шие оче­ред­ной подач­ки или при­гла­ше­ния к обе­ду. Для эпо­хи Ран­ней Импе­рии извес­т­ны amici Augusti как полу­офи­ци­аль­ный ста­тус. См.: Crook J. Consilium principis. — Cambr., 1955 (repr. 1975). — P. 148 ff.; Порт­ня­ги­на И. П. Инте­гра­ция нефор­маль­ных обще­с­т­вен­ных свя­зей в сис­те­му прин­ци­па­та: совет дру­зей прин­цеп­са // Мне­мон. Вып. 2. — СПб., 2003. — С. 227—240 (вре­мя Авгу­с­та и Тибе­рия); Goldbeck F. Salutationes. Die Morgenbegrüßung in Rom in der Republik und der frühen Kaiserzeit. — Berlin, 2010; Winterling A. Freundschaft und Klientel im kaiserzeidichen Rom // Historia 57. 2008. — P. 298—316 (engl.: ids. Politics and society in imperial Rome. Maiden etc., 2009. — P. 34—57); Die Freundschaft der römischen Kaiser // Winterling (Hrsg.). Zwischen Strukturgeschichte und Biographie. — München, 2011. — S. 207—232 (в том чис­ле сос­то­я­ние изу­че­ния). Вли­я­ние дру­зей и кли­ен­тов из чис­ла обра­зо­ван­ных помощ­ни­ков, совет­ни­ков, учи­те­лей, уче­ных на фор­ми­ро­ва­ние поли­ти­ки прин­цеп­сов не при­влек­ло еще долж­но­го инте­ре­са иссле­до­ва­те­лей. Это были пра­ви­те­ли и фило­со­фы, вра­чи и писатели, исто­ри­ки и поэты, архи­тек­то­ры и худож­ни­ки. Из самых извес­т­ных мож­но наз­вать иудей­ско­го царя Иро­да и спартан­ско­го пра­ви­те­ля Г. Юлия Эврик­ла, рим­ско­го исто­ри­ка Тита Ливия и гре­че­ско­го исто­ри­ка и рито­ра Тима­ге­на, поэтов Вария Руфа, Вер­ги­лия и Гора­ция, юри­с­тов Тре­ба­тия Тес­та и Атея Капи­то­на, вра­ча М. Асто­рия Аскле­пи­а­да и других. Круг обще­ния рас­ши­ря­ли так­же мно­го­чис­лен­ные посе­ти­те­ли и дру­зья Ливии и Агрип­пы, Окта­вии Млад­шей (сес­т­ры Авгу­с­та), Анто­нии (вдо­вы Дру­за) и дру­гих чле­нов его семьи, кото­рые жили рядом на Пала­тине. Коли­че­с­т­во кон­так­тов рос­ло бла­го­да­ря обра­зо­ван­но­с­ти и щед­ро­с­ти Меце­на­та, а так­же тер­пи­мо­с­ти прин­цеп­са по отно­ше­нию к более неза­ви­си­мым покро­ви­те­лям дея­те­лей куль­ту­ры. Наи­бо­лее извес­т­ные — Вале­рий Мес­са­ла, Ази­ний Пол­ли­он, Элий Галл, Л. Каль­пур­ний Пизон. Их дру­зья и кли­ен­ты так­же были вхо­жи в дом Авгу­с­та. Обс­та­нов­ка бла­го­при­ят­с­т­во­ва­ла обме­ну мне­ни­я­ми, поощ­ря­ла к твор­че­с­т­ву. Дом Авгу­с­та на Пала­тине пре­вра­тил­ся не толь­ко в важ­ный поли­ти­че­ский и рели­ги­оз­ный, но так­же в духовный и интел­лек­ту­аль­ный центр.[43 ]О наз­ван­ных пер­со­нах и дру­гих лицах см. так­же: Kienast D. Augustus — S. 308 ff. mit Anm. 325 ff.

Август ценил уче­ных и про­с­то хоро­шо обра­зо­ван­ных людей даже скром­но­го про­ис­хож­де­ния и ста­ту­са. Сре­ди них сочи­ни­тель Гай Мелисс, отпу­щен­ник Меце­на­та, кото­рый заведо­вал биб­лио­те­кой в пор­ти­ке Окта­вии (Suet. de gramm. 21); писа­тель и руко­во­ди­тель кан­це­ля­рии Авгу­с­та (a memoria), воль­но­о­т­пу­щен­ник Юлий Марат (Suet. Aug. 79. 2); отпу­щен­ник Авгу­с­та, извес­т­ный автор басен грек Федр, выпол­няв­ший обя­зан­но­с­ти при­двор­но­го вос­пи­та­те­ля; фило­соф-пла­то­ник, мате­ма­тик и аст­ро­лог (так­же у Тибе­рия) Фра­силл (Suet. Aug. 98. 4 etc.); мате­ма­тик и аст­ро­ном Факунд Новий, рас­счи­ты­вав­ший «соля­рий Авгу­с­та» (Plin. n. h. XXXVI. 72), и мно­гие дру­гие.[44 ]Д. Кинаст назы­ва­ет так­же «при­двор­ных» Авгу­с­та: рито­ра Тео­до­ра из Гада­ры, вос­пи­та­те­ля Тибе­рия; при­двор­но­го поэта Кри­на­го­ра из Мити­ле­ны; поэта Пар­фе­ния из Никеи и ряд дру­гих (Kienast D. Augustus. — S. 313 f. mit Anm. 340 ff.).

Орга­ни­зо­ван­ная при Авгу­сте пере­пись насе­ле­ния Импе­рии поз­во­ли­ла упо­рядо­чить нало­го­об­ло­же­ние.

Об уровне куль­ту­ры гово­рят не толь­ко соб­с­т­вен­ные зна­ния и инте­ре­сы Авгу­с­та, но и вни­ма­ние к обра­зо­ва­нию сво­их внуков и потен­ци­аль­ных наслед­ни­ков. Око­ло 10 г. до н. э. Август при­гла­сил на Пала­тин М. Вер­рия Флак­ка, по происхожде­нию воль­но­о­т­пу­щен­ни­ка. Он был изве­с­тен свое­об­раз­ной и эффек­тив­ной мето­ди­кой пре­по­да­ва­ния. Флакк давал ана­ло­гич­ные зада­ния уче­ни­кам при­мер­но рав­ных спо­соб­но­с­тей с тем, чтобы про­ве­с­ти меж­ду ними сос­тя­за­ние. Побе­ди­тель полу­чал цен­ный приз, как пра­ви­ло, ему вру­чал­ся спи­сок ред­ко­го сочи­не­ния. Флакк был не толь­ко талант­ли­вым учи­те­лем, но так­же извес­т­ным уче­ным-грам­ма­ти­ком и лек­си­ко­гра­фом. Ему при­над­ле­жа­ли сочи­не­ния об орфо­гра­фии, об этрус­ских и рим­ских празд­ни­ках и др. Самым зна­чи­тель­ным был труд «О зна­че­нии слов» (de verborum significatu), извес­т­ный по извле­че­ни­ям Пом­пея Фес­та и Пав­ла Диа­ко­на (из Фес­та). В нем объ­яс­ня­лись ред­кие и уста­рев­шие сло­ва. Так­же Вер­рию Флак­ку при­над­ле­жал ком­мен­та­рий рим­ско­го кален­да­ря. Резуль­та­ты его рабо­ты исполь­зо­вал Ови­дий («Фас­ты») и после­ду­ю­щие авто­ры. Выжим­кой кален­да­ря Флак­ка явля­ет­ся сохра­нив­ший­ся текст Пре­не­с­тин­ских фаст — кален­да­ря зна­ме­на­тель­ных дат вре­ме­ни Авгу­с­та. Выбор Авгу­с­том Вер­рия Флак­ка в каче­с­т­ве учи­те­ля вну­ков был не слу­ча­ен. Авгу­с­ту при­шлось назна­чить уче­но­му жало­ва­нье в сто тысяч сес­тер­ци­ев в год, а так­же усту­пить жела­нию взять с собой так­же преж­них уче­ни­ков. Таким обра­зом, в ком­плек­се на Пала­тине ока­за­лась целая шко­ла. [46 ]Д. Кинаст назы­ва­ет так­же «при­двор­ных» Авгу­с­та: рито­ра Тео­до­ра из Гада­ры, вос­пи­та­те­ля Тибе­рия; при­двор­но­го поэта Кри­на­го­ра из Мити­ле­ны; поэта Пар­фе­ния из Никеи и ряд дру­гих (Kienast D. Augustus. — S. 313 f. mit Anm. 340 ff.).

Спе­ци­аль­ное худо­же­с­т­вен­ное обра­зо­ва­ние для юно­шей из знат­ных семей в те вре­ме­на не преду­смат­ри­ва­лось. Но создан­ные по зака­зам Авгу­с­та про­из­ве­де­ния архи­тек­ту­ры и искус­ст­ва гово­рят о худо­же­с­т­вен­ном вку­се. Нема­ло скульп­тур и кар­тин пере­ко­че­ва­ло по его рас­по­ря­же­нию из Элла­ды в сто­ли­цу, укра­сив, напри­мер, храм Боже­с­т­вен­но­го Юлия на Рим­ском фору­ме. [47 ]П. Цан­кер отме­тил, что Август пред­по­чи­тал арха­и­че­ские и клас­си­че­ские ори­ги­на­лы, посколь­ку древ­ность сооб­ща­ла им осо­бую сакраль­ную ауру. Клас­си­ка цени­лась в первую оче­редь как выра­же­ние мораль­но­го совер­шен­с­т­ва. (Zanker P. Augustus… 20034. — S. 240 ff.). Но не менее важ­ную роль в отбо­ре памят­ни­ков долж­ны были играть эсте­ти­че­ские кри­те­рии.Впе­чат­ля­ет худо­же­с­т­вен­ное каче­с­т­во фре­сок в доме Авгу­с­та на Пала­тине. Прин­цеп­су, без­услов­но, пошло на поль­зу тес­ное обще­ние с теми архи­тек­то­ра­ми и худож­ни­ка­ми, кото­рые выпол­ня­ли мно­го­чис­лен­ные пра­ви­тель­с­т­вен­ные пору­че­ния, стро­и­ли хра­мы, изго­тав­ли­ва­ли порт­рет­ные бюс­ты импе­ра­то­ра и чле­нов его семьи. Неко­то­рые масте­ра мог­ли какое-то вре­мя находить­ся при дво­ре, напри­мер, извес­т­ный рез­чик по кам­ню, изго­то­ви­тель гемм и ори­ги­наль­ной печа­ти Авгу­с­та — Диоску­рид (Plin. n. h. 37. 8; Suet. Aug. 50). Август мог посе­щать нахо­див­ши­е­ся неда­ле­ко от его дома скульп­тур­ные и брон­зо­ли­тей­ные мастер­ские, выпол­няв­шие пра­ви­тель­с­т­вен­ные зака­зы. О зна­че­нии, кото­рое Август при­да­вал архи­тек­ту­ре, убе­ди­тель­но гово­рит осу­щес­т­в­лен­ная им гран­ди­оз­ная про­грам­ма стро­и­тель­с­т­ва и напол­нен­ная гор­до­стью фра­за о том, что он «при­нял Рим кир­пич­ным, а остав­ля­ет мра­мор­ным».[48 ]Suet. Aug. 28. 3, comp.: 29; RG 19—21 etc. О про­яв­лен­ном Авгу­с­том инте­ре­се к пред­ме­ту сви­де­тель­с­т­ву­ет так­же посвя­ще­ние ему Вит­ру­ви­ем тру­да «Об архи­тек­ту­ре».

Искус­ст­во вре­мен Авгу­с­та ори­ен­ти­ро­ва­лось на шедев­ры высо­кой и позд­ней клас­си­ки, учи­ты­вая дос­ти­же­ния раннеэллинистиче­ско­го пери­о­да. Выбор был обу­слов­лен идео­ло­ги­ей «вос­ста­нов­ле­ния рес­пуб­ли­ки», вклю­чав­шей воз­рож­де­ние «древ­них нра­вов». Эсте­ти­ка клас­си­че­ской сораз­мер­но­с­ти отра­жа­ла гар­мо­нию, свой­с­т­вен­ную как поли­тии — «рес­пуб­ли­ке», так и кос­мо­су. При всей поли­ти­че­ской рацио­наль­но­с­ти клас­си­че­ских пред­по­чте­ний, их выбор пред­по­ла­гал дос­та­точ­ную ком­пе­тент­ность. Пред­с­тав­ля­ет­ся само собой разу­ме­ю­щим­ся, что прин­цепс при­ни­мал уча­с­тие в обсуж­де­нии важ­ней­ших проектов и дол­жен был дать доб­ро на освя­ще­ние хра­мов, на тира­жи­ро­ва­ние порт­ре­тов или на рос­пи­си стен в соб­с­т­вен­ном жили­ще.

Инте­ре­сы Авгу­с­та обна­ру­жи­ва­ет так­же созда­ние Апол­ло­но­вой биб­лио­те­ки на Пала­тине (bibliotheka Apollinis, или bibliotheka Palatina). Она явля­лась частью хра­мо­во­го ком­плек­са Апол­ло­на — избран­но­го три­ум­ви­ром и затем импе­ра­то­ром лич­но­го бога-покро­ви­те­ля.[49 ]О биб­лио­те­ке Апол­ло­на на Пала­тине: Iacopi I.; Tedone G. Bibliotheca e Porticus ad Apollinis // MDAI®. 112. 2005/6. — P. 351 ff.; Balensiefen L. Bibliotheka Palatina — Die Apollo-Bibliothek // Hoffmann A.; Wulf U. (Hrsg.). Die Kaiserpaläste auf dem Palatin in Rom. Mainz, 2004 (20062). — S. 100—111 (как памят­ник архео­ло­гии); ids. Die Macht der Literatur, Über die Büchersammlungen des Augustus auf dem Palatin // Hoepfner W. (Hrsg.). Antike Bibliotheken. Mainz, 2002. — S. 97—116 (биб­лио­те­ка как интел­лек­ту­аль­ный центр). Эта пер­вая государ­с­т­вен­ная пуб­лич­ная биб­лио­те­ка в Риме сос­то­я­ла из двух отде­ле­ний, латинско­го и гре­че­ско­го.[50 ]Suet. Aug. 29. 3; Dio LIII. 1. 3. Первую час­т­ную пуб­лич­ную биб­лио­те­ку в Риме, по-види­мо­му, так­же дву­языч­ную, осно­вал Г. Ази­ний Пол­ли­он при хра­ме боги­ни Сво­бо­ды. Он же ввел реци­та­ции новых лите­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний. На долж­ность заве­ду­ю­ще­го Август в 28 г. поста­вил воль­но­о­т­пу­щен­ни­ка Г. Юлия Гиги­на.[51 ]C. Iulius Hyginus. Пер­во­на­чаль­но устрой­с­т­во биб­лио­тек было пору­че­но Пом­пею Мак­ру, сравн. при­меч. 62. Это был уче­ник Кор­не­лия Алек­сандра Милет­ско­го, выда­ю­ще­го­ся уче­но­го Пер­гам­ской шко­лы. Гигин изве­с­тен как фило­лог, исто­рик и гео­граф. Про­з­ви­ще Polyhistor озна­ча­ло, что он был уни­вер­саль­ным уче­ным-культу­ро­ло­гом. Перу Гиги­на при­над­ле­жа­ли много­чис­лен­ные, к сожа­ле­нию, утра­чен­ные тру­ды. Он был дру­жен с Ови­ди­ем.[52 ]Comp.: Ovid. trist. III. 14. Судя по про­ти­во­ре­чи­вым сви­де­тель­с­т­вам, Гигин мог родить­ся в Испа­нии, полу­чить обра­зо­ва­ние в Алек­сан­дрии, отку­да в каче­с­т­ве раба был дос­тав­лен в Рим Юли­ем Цеза­рем. Август осво­бо­дил его от раб­с­т­ва. Види­мо, позд­нее Гигин впал в неми­лость прин­цеп­са, посколь­ку умер в нище­те (Suet. de gramm. 20). См.: Schanz-Hosius. II. — S. 368—372; Schmidt P. L. Hyginus 1 // KP II. Sp. 1263; Albrecht M. von. Geschichte… I. Bern, 1992. — S. 693. Гигин создал круп­ную биб­лио­те­ку высо­ко­го уров­ня. В поме­ще­ни­ях было дос­та­точ­но мес­та для уче­ных заня­тий и реци­та­ций. Ско­рее все­го, имен­но в одном из них впер­вые чита­лись вслух «Эне­ида» Вер­ги­лия, гла­вы исто­ри­че­ско­го тру­да Тита Ливия и мно­гие дру­гие сочинения, составившие сла­ву Авгу­с­то­ва века. На реци­та­ци­ях неред­ко при­сут­с­т­во­вал прин­цепс.

Соб­с­т­вен­ные про­из­ве­де­ния он читал пре­иму­ще­с­т­вен­но в кру­гу сво­их близ­ких. Лишь те, кото­рые пред­с­тав­ля­лись осо­бен­но акту­аль­ны­ми и зна­чи­мы­ми (напри­мер, сво­е­го «Анти-Като­на»), Август зачи­ты­вал пуб­лич­но в Апол­ло­но­вой биб­лио­те­ке. Принцепс под­дер­жи­вал уче­ных и писа­те­лей, в первую оче­редь поощ­ряя латин­ских авто­ров. Вме­сте со сво­им патро­ном — богом Апол­ло­ном — он выс­ту­пал как покро­ви­тель наук и искусств. [53 ]См.: Christes J. Sklaven und Freigelassene als Grammatiker und Philologen in Rom. Wiesbaden, 1979. — S. 72 ff.; Balensiefen L. Die Macht der Literatur. — S. 107 etc.

Срав­ни­тель­но недав­но были откры­ты еще поме­ще­ния лич­ной, домаш­ней биб­лио­те­ки Авгу­с­та. Две сим­мет­рич­но рас­по­ло­жен­ные ком­на­ты име­ли харак­тер­ные встро­ен­ные шка­фы с пол­ка­ми для латин­ских и гре­че­ских свит­ков. Ана­ло­гич­ные биб­лио­те­ки извес­т­ны в неко­то­рых бога­тых вил­лах в рай­оне вокруг Везу­вия, Авгу­с­то­ва отли­ча­ет­ся больши­ми раз­ме­ра­ми. По мне­нию Л. Бален­зи­фен, полу­чен­ные дан­ные ука­зы­ва­ют на «обшир­ные зна­ния и уче­ность поль­зо­ва­те­ля». Биб­лио­те­ка «позволя­ет уви­деть в пер­вом прин­цеп­се более чем про­с­то обра­зо­ван­ную, куль­тур­ную или при­об­щен­ную к циви­ли­за­ции личность; ско­рее, она ука­зы­ва­ет на него как на иссле­до­ва­те­ля и уче­но­го». Авто­ри­зо­ван­ная Авгу­с­том нор­ма — деле­ние биб­лио­тек на две час­ти — озна­ча­ла, что он «лич­но выра­зил пре­тен­зии Рима на роль не толь­ко ново­го поли­ти­че­ско­го, но и куль­тур­но­го цен­тра мира. В силу сво­е­го интел­лек­та Август был дос­то­ин этой роли».[54 ]Balensiefen L. Die Macht der Literatur. — S. 115. В оцен­ке иссле­до­ва­тель­ни­цы заме­тен вос­торг одной из пер­во­о­т­кры­ва­тель­ниц. Тем не менее, уже сам факт нали­чия такой биб­лио­те­ки в «доме Авгу­с­та», наря­ду с целым рядом дру­гих сви­де­тельств, гово­рит об опре­де­лен­ной атмо­сфе­ре, харак­те­ри­зо­вав­шей не толь­ко пра­ви­те­ля и бли­жай­шее окру­же­ние, но и его прав­ле­ние в целом.

Кни­ги, нахо­див­ши­е­ся на Пала­тине в трех собра­ни­ях: пуб­лич­ной биб­лио­те­ке на тер­ри­то­рии хра­ма Апол­ло­на,[55 ]Созда­ние это­го собра­ния свит­ков было резуль­та­том тща­тель­но­го отбо­ра, в ходе кото­ро­го были сожже­ны две тыся­чи про­ро­че­ских книг, ходив­ших по рукам (Suet. Aug. 31. 1). Это тоже резуль­тат само­го серьез­но­го (в дан­ном слу­чае в пей­о­ра­тив­ном смыс­ле) отно­ше­ния Авгу­с­та к кни­ге. под­бор­ке священ­ных книг в самом хра­ме у ног ста­туи Апол­ло­на и лич­ной домаш­ней биб­лио­те­ке прин­цеп­са, содер­жа­ли зна­ния, сакраль­ные и науч­ные, кото­рые были необ­хо­ди­мы осно­ва­те­лю Импе­рии для отве­та на бро­шен­ный ему исто­ри­ей вызов. Мож­но пред­по­ло­жить, что Август про­ду­мы­вал самые ответ­с­т­вен­ные шаги, све­ряя их с мыс­ля­ми гре­че­ских фило­со­фов и опы­том рим­ских summi viri, взи­рав­ших на его дея­ния с высо­ты поста­мен­тов ново­го фору­ма.[56 ]О фору­ме Авгу­с­та см.: РМА. — С. 324 сл.; Zanker P. Forum Augustum. Das Bildprogramm. Tübingen, 1967 etc.

При чте­нии Август все­гда обра­щал осо­бое вни­ма­ние на полез­ные при­ме­ры и нас­тав­ле­ния. Осо­бен­но удач­ные нахо­д­ки рассыла­лись близ­ким, дру­зьям и долж­нос­т­ным лицам. При обос­но­ва­нии неко­то­рых меро­при­я­тий, ссы­ла­ясь на обы­чаи предков, прин­цепс зачи­ты­вал вслух перед сена­том целые кни­ги, наро­ду они огла­ша­лись в спе­ци­аль­ных эдик­тах (Suet. Aug. 89. 2). Ино­гда с целью вос­пи­та­ния Август обра­щал­ся к дея­ни­ям совре­мен­но­с­ти. Он крас­но­ре­чи­во вос­хва­лял перед наро­дом Дру­за, при­зы­вая сле­до­вать при­ме­ру это­го пол­ко­во­д­ца — сво­е­го при­ем­но­го сына. Август поме­с­тил на захо­ро­не­нии Дру­за соб­с­т­вен­ные сти­хи и еще напи­сал вос­по­ми­на­ния о его жиз­ни (Suet. Claud. 1. 5).

Исто­рия была для Авгу­с­та не толь­ко сокро­вищ­ни­цей при­ме­ров (exempla). Он был дос­та­точ­но све­дущ в тех собы­ти­ях и эпохах, кото­рые счи­тал для себя поучи­тель­ны­ми, сре­ди них — исто­рия Гре­ции и элли­ни­с­ти­че­ско­го мира. Нахо­дясь в Алексан­дрии, Окта­виан ока­зал самые высо­кие поче­с­ти Алек­сан­дру Македон­ско­му. На его гроб, выне­сен­ный из гроб­ни­цы, Окта­виан воз­ло­жил золо­той венец и усы­пал мумию цве­та­ми. Юный Цезарь под­черк­нул, что покло­ня­ет­ся Алек­сан­дру, как истин­но­му царю, в про­ти­во­по­лож­ность явно­му пре­не­бре­же­нию к Пто­ле­ме­ям. Извес­т­но, что до кон­ца сво­ей жиз­ни Август нерав­но­душ­но отно­сил­ся к сла­ве Алек­сандра, но бла­го­ра­зум­но не стал ему под­ра­жать. Из эпи­го­нов сим­па­ти­я­ми Окта­ви­а­на поль­зо­ва­лись Анти­го­ни­ды.[57 ]Suet. Aug. 18. 1; с дру­гой сто­ро­ны, извес­т­но, что тру­пы Пто­ле­ме­ев, в отли­чие от Алек­сандра, были по ука­за­нию Окта­ви­а­на сожже­ны.

Осмо­т­ри­тель­но, со зна­ни­ем дела, чер­пал Август так­же из рим­ской исто­ри­че­ской тра­ди­ции. У Рому­ла был заим­с­т­во­ван имидж осно­ва­те­ля Горо­да, но не монар­ха. Окта­виа­ну, как извес­т­но, пред­ла­га­ли титул вто­ро­го Рому­ла. Но он не захо­тел ни удо­вле­тво­рить­ся вто­рым мес­том (позд­нее его все же вели­ча­ли «вто­рым осно­ва­те­лем Рима»), ни тем более пред­с­тать на поли­ти­че­ской сцене в каче­с­т­ве царя. Август не пошел и по пути при­ем­но­го отца, дик­та­то­ра Цеза­ря, посколь­ку учи­ты­вал все нюан­сы мен­та­ли­те­та сограж­дан.

Август осо­зна­вал зна­че­ние исто­рии как важ­но­го фак­то­ра, фор­ми­ру­ю­ще­го поли­ти­че­ские взгля­ды. Его «Авто­био­гра­фия» (De vita sua) в 13 кни­гах, дове­ден­ная до Кан­та­брий­ской вой­ны (25 г. до н. э.), долж­на была задать тон как трак­тов­кам лич­но­с­ти импе­ра­то­ра, так и интер­пре­та­ции важ­ней­ших собы­тий.[58 ]Сочи­не­ние име­ло посвя­ще­ние Меце­на­ту и Агрип­пе в знак при­зна­ния заслуг этих его бли­жай­ших спо­движ­ни­ков (Plut. comp. Dem. et Cic. 6). Три­на­дцать книг «Авто­био­гра­фии» в совре­мен­ном печат­ном изда­нии мог­ли сос­та­вить при­мер­но 450 стан­дарт­ных стра­ниц (См. Malitz J. Nikolaos… — S. 10, Anm. 54 und S. 11 mit Anm. 58). Это сочи­не­ние долж­но было слу­жить ори­ен­ти­ром для био­гра­фии, напи­сан­ной несколь­ко спу­с­тя Нико­ла­ем Дамас­ским. Его пер­вым опы­том истол­ко­ва­ния и оцен­ки исто­ри­че­ских собы­тий было упо­ми­нав­ше­е­ся поле­ми­че­ское сочи­не­ние «Воз­ра­же­ния Бру­ту о Катоне».[59 ]О Катоне Млад­шем (Ути­че­ском) как сим­во­ле оппо­зи­ции тира­ни­че­ским про­яв­ле­ни­ям прин­цеп­сов см.: РМА. — С. 364 слл. К сожа­ле­нию, исто­ри­че­ские сочи­не­ния Окта­ви­а­на-Авгу­с­та не сохра­ни­лись.

Извес­т­но о тес­ных кон­так­тах прин­цеп­са с Титом Ливи­ем и посто­ян­ном вни­ма­нии прин­цеп­са к его рабо­те. Ливи­е­ва концепция ран­не­го Рима соо­т­вет­с­т­во­ва­ла «рес­тав­ра­ци­он­ной» идео­ло­гии прин­ци­па­та. Уста­нов­ле­но так­же, что изло­же­ние собы­тий граж­дан­ских войн в «Исто­рии Рима» сле­до­ва­ло «Авто­био­гра­фии» импе­ра­то­ра. Август не упус­кал из поля зре­ния и дру­гих совре­мен­ных авто­ров, мяг­ко направ­ляя их инте­ре­сы и при необ­хо­ди­мо­с­ти кор­рек­ти­руя трак­тов­ки. Све­то­ний заметил, что о себе прин­цепс поз­во­лял писать толь­ко «луч­шим» сочи­ни­те­лям. Лег­ко пред­с­та­вить, что уже инте­рес, прояв­ля­е­мый к тек­с­там, дол­жен был непро­из­воль­но вклю­чать у авто­ров фак­тор само­цен­зу­ры.[60 ]О Тите Ливии, Ази­нии Пол­ли­оне, Кре­му­ции Кор­де см.: РМА. — С. 358 слл. Сравн.: Kienast D. Augustus. — S. 270 f.; Меже­риц­кий Я. Ю. «Вос­ста­нов­лен­ная рес­пуб­ли­ка», раз­де­лы IX. 6—8. С. 558—597.

Извес­т­ны и при­ме­ры «заказ­ных» сочи­не­ний. Гре­че­ский исто­рик Нико­лай Дамас­ский сочи­нил цити­ро­вав­шу­ю­ся нами панегириче­скую био­гра­фию Авгу­с­та, исполь­зуя «Авто­био­гра­фию» импе­ра­то­ра. Вдох­но­ви­те­лем тру­да был друг импе­ра­то­ра Ирод, адре­са­том пане­ги­ри­че­ско­го сочи­не­ния — чита­ю­щая пуб­ли­ка на гре­че­ском Вос­то­ке.[61 ]«Жиз­не­опи­са­ние импе­ра­то­ра Авгу­с­та». Для его опуб­ли­ко­ва­ния тре­бо­ва­лось, по край­ней мере, согла­сие импе­ра­то­ра. Дру­гой монарх, царь Мав­ри­та­нии Юба, так­же учи­ты­вал пози­ции рим­ско­го патро­на в сво­их сочи­не­ни­ях.[62 ]См.: FGrH Nr. 275; Kienast D. Augustus. — S. 272 f. mit Anm. 216. В конеч­ном сче­те, лите­ра­тур­ные, как и про­чие интере­сы прин­цеп­са, не мог­ли быть сво­бод­ны от поли­ти­че­ских.

Август был, преж­де все­го, государ­с­т­вен­ным дея­те­лем, а не эстет­с­т­ву­ю­щим цени­те­лем изящ­ной сло­вес­но­с­ти. Но обра­зо­ван­ность помо­га­ла иску­шен­но­му поли­ти­ку ценить зна­че­ние и силу лите­ра­ту­ры. Спе­ци­аль­ное пору­че­ние по «устро­е­нию биб­лио­тек» (ordinandas bibliothecas) было дано Пом­пею Мак­ру (позд­нее его в долж­но­с­ти заве­ду­ю­ще­го Пала­тин­ской биб­лио­те­кой сме­нил Гигин). Как сле­ду­ет из сооб­ще­ния Све­то­ния, в сфе­ру пол­но­мо­чий Пом­пея Мак­ра вхо­ди­ли не толь­ко чис­то орга­ни­за­ци­он­ные, но так­же изда­тель­ские и цен­зор­ские функ­ции. В одном из «коро­т­ких и ясных» писем Август запре­тил ему изда­вать неко­то­рые дет­ские и юно­ше­ские сочи­не­ния Юлия Цеза­ря.[63 ]Suet. Caes. 56. 7, comp. Cic. fam. IX. 16. Сре­ди запре­щен­ных сочи­не­ний Све­то­ний назы­ва­ет «Похва­лу Гер­ку­ле­су», тра­ге­дию «Эдип», «Собра­ние изре­че­ний». Cf.: Crook J. Consilium principis. — P. 179, Nr. 268; Syme R. Ovid. — P. 73 f. etc. Гней Пом­пей Макр был сыном извес­т­но­го исто­ри­ка Фео­фа­на из Мити­ле­ны, сам — поэт, в том чис­ле автор геро­и­че­ско­го с. 41 эпо­са и тра­ге­дии. После опи­сан­но­го эпи­зо­да зани­мал в 21—17 гг. долж­но­с­ти про­ку­ра­то­ра в Сици­лии и Азии. Был дру­жен с Ови­ди­ем (Ov. Pont. II. 10. 21; Strab. XIII. 618), о нем так­же упо­ми­на­ет Све­то­ний (de gramm. 20). См.: Hanslik R. Pompeius 10 // KP 4. 1972. — S. 1030 f.; сравн.: Schanz-Hosius II. — S. 270). Твор­че­ский уро­вень и ста­тус Пом­пея Мак­ра лиш­ний раз гово­рят о зна­че­нии, кото­рое Август при­да­вал кон­тро­лю над изда­ни­ем и рас­про­с­тра­не­ни­ем лите­ра­ту­ры. В дан­ном слу­чае при­чи­на была доволь­но без­обид­ной — дет­ские сочи­не­ния не соо­т­вет­с­т­во­ва­ли «боже­с­т­вен­но­му» ста­ту­су при­ем­но­го отца. Но цен­зу­ра мог­ла иметь и более серьез­ные осно­ва­ния, как в слу­чае с запре­щен­ны­ми сочи­не­ни­я­ми Ови­дия или при сожже­нии нека­но­ни­зи­ро­ван­ных ора­ку­лов (Suet. Caes. 56. 7; comp.: Aug. 31. 1).

Сфе­ра при­ме­не­ния Авгу­с­том сво­их обшир­ных зна­ний не огра­ни­чи­ва­лась «поли­ти­кой в обла­с­ти лите­ра­ту­ры и искус­ст­ва». Он не оста­вал­ся толь­ко при­леж­ным уче­ни­ком и вос­тор­жен­ным слу­ша­те­лем. Это был чело­век обра­зо­ван­ный и твор­че­ский, кото­рый сос­тав­лял зако­ны и дру­гие государ­с­т­вен­ные доку­мен­ты, регу­ляр­но про­из­но­сил речи и актив­но зани­мал­ся лите­ра­ту­рой. Неко­то­рые сочи­не­ния уже назы­ва­лись. Общее коли­че­с­т­во тек­с­тов, вышед­ших из-под его пера или создан­ных при непосредст­вен­ном уча­с­тии прин­цеп­са, долж­но было исчис­лять­ся пяти­знач­ным чис­лом.[64 ]См: Bringmann K.; Wiegandt D. (Hrsg.). Augustus. Schriften, Reden und Aussprüche. — Darmstadt, 2008. — S. 19—23 (вве­де­ние с общей харак­те­ри­с­ти­кой сохра­нив­ше­го­ся кор­пу­са). К сожа­ле­нию, из работ, к сос­тав­ле­нию кото­рых был при­ча­с­тен Август, сохра­ни­лись лишь немно­гие, и те в основ­ном фраг­мен­тар­но, или извес­т­ны толь­ко по наз­ва­ни­ям. Осо­бо­го упо­ми­на­ния заслу­жи­ва­ют над­пи­си, содер­жа­щие в основ­ном офи­ци­аль­ные доку­мен­ты (чис­лом 30). Все­го в новей­шем изда­нии собра­но 310 фраг­мен­тов тек­с­тов, вышед­ших из-под пера осно­ва­те­ля Рим­ской импе­рии. Кро­ме доку­мен­тов, в под­го­тов­ке кото­рых Окта­виан-Август при­ни­мал уча­с­тие «по дол­гу служ­бы» (эдик­ты, судеб­ные реше­ния и декре­ты, ман­даты), это так­же мно­же­с­т­во речей, писем, запи­сок, кото­рые он адре­со­вал сена­ту, долж­нос­т­ным лицам, Ливии и чле­нам сво­ей семьи, про­вин­ци­аль­ным общи­нам.

Самое извес­т­ное из сохра­нив­ших­ся сочи­не­ний Авгу­с­та — его «Дея­ния» (res gestae divi Augusti). Под­го­тов­лен­ное для посмерт­ной пуб­ли­ка­ции, оно явля­ет­ся при­ме­ром ува­же­ния к сло­ву и мастер­ской рабо­ты над тек­с­том. В этом сво­е­го рода поли­ти­че­ском заве­ща­нии, над кото­рым Август рабо­тал не один год, воз­вра­ща­ясь к редак­ти­ро­ва­нию и кор­рек­ту­рам вплоть до послед­них меся­цев жиз­ни, взве­ше­но каж­дое пред­ло­же­ние, каж­дая бук­ва. В неболь­шом про­из­ве­де­нии — ключ к пони­ма­нию кон­цеп­ции Авгу­с­то­ва прин­ци­па­та.[65 ]См.: РМА. — С. 290—302.

Вла­де­ние ора­тор­ским искус­ст­вом было непре­мен­ным усло­ви­ем успеш­ной карье­ры рим­ско­го поли­ти­ка вре­мен Рес­пуб­ли­ки.[66 ]В совре­мен­ной исто­рио­гра­фии это­му фак­то­ру, в свя­зи с дис­кус­си­ей о «рим­ской демо­кра­тии», уде­ля­ет­ся боль­шое мес­то: Millar F. Roman republic and the Augustan revolution (Rome, the Greek world, and the East. Vol. 1). — Chapel Hill, 2002. Yakobson A. Elections and electioneering in Rome: a study in the political system of the late republic. — Stuttgart, 1999; Hölkeskamp K.-J. Rekonstruktionen einer Republik: die politische Kultur des antiken Rom und die Forschung der letzten Jahrzehnte. — München, 2004; Morstein-Marx, Robert. Mass oratory and political power in the late Roman republic. — Cambridge, 2004 etc. Обзо­ры: Смыш­ля­ев А. Л. Народ, власть, закон в позд­не­рес­пуб­ли­кан­ском Риме (По пово­ду кон­цеп­ции Ф. Мил­ла­ра) // ВДИ. — № 3. — 2003. — С. 46—60; Смыш­ля­ев А. Л., Оде­го­ва Е. А. Про­бле­ма «рим­ской демо­кра­тии» в совре­мен­ной зару­беж­ной исто­рио­гра­фии // Антич­ная исто­рия и клас­си­че­ская архео­ло­гия. — М., 2006. — С. 64—78. Судя по все­му, для Авгу­с­та это было не менее важ­но: он пред­по­чи­тал и умел поль­зо­вать­ся мето­дом убеж­де­ния. Извес­т­ны его речи само­го раз­лич­но­го харак­те­ра. Август выс­ту­пал перед сена­том, наро­дом, сол­да­та­ми. Даже Тацит, кото­рый отнюдь не сим­па­ти­зи­ро­вал Авгу­с­ту, отме­чал его лег­кую и сво­бо­д­ную, дос­той­ную прин­цеп­са речь.[67 ]Tac. Ann. XIII. 3. 2: …Augusto prompta ac profluens quae deceret principem eloquentia fuit. Уже Цице­рон отме­чал зажи­га­тель­ность речи чес­то­лю­би­во­го Окта­ви­а­на (Cic. Att. XVI. 15. 3, ноябрь 44 г.).

Об уровне общей куль­ту­ры сви­де­тель­с­т­ву­ют сочи­не­ния, кото­рые при­над­ле­жат не Авгу­с­ту — государ­с­т­вен­но­му дея­те­лю, но обра­зо­ван­но­му, твор­че­ско­му чело­ве­ку. Впе­чат­ля­ют широ­та инте­ре­сов и раз­но­об­ра­зие жан­ров, в кото­рых Август попро­бо­вал свои силы. Ни в одном из них он не дос­тиг голо­во­кру­жи­тель­ных высот, но вер­ши­ны были обо­зна­че­ны таки­ми гиган­та­ми, как Цице­рон, Вер­ги­лий, Гора­ций, а так­же десят­ка­ми немно­го им усту­па­ю­щим. Све­то­ний упо­мя­нул напи­сан­ную гекза­мет­ром «Сици­лию» и эпи­грам­мы в двух кни­гах. Сам Август дос­та­точ­но само­кри­тич­но оце­ни­вал свои успе­хи на лите­ра­тур­ном поприще. Свою тра­ге­дию «Аякс» юно­ша Окта­виан счел неудав­шей­ся и уни­что­жил.[68 ]Suet. Aug. 85. 2, comp. Plin. ep. V. 3. 2—5. Cf. Bringmann K.; Wiegandt D. Augustus. — S. 25 (Dok. 2 f.). Вряд ли пред­ме­том посто­ян­ной гор­до­с­ти ста­ли до непри­ли­чия ост­рые сати­ри­че­ские сти­хи, сочи­нен­ные во вре­мя Перу­зин­ской вой­ны (40—41 гг.), в час­т­но­с­ти, эпиграм­ма про­тив Фуль­вии и фес­цен­ни­на в адрес Г. Ази­ния Пол­ли­о­на.[69 ]Непри­лич­ная эпи­грам­ма в адрес жены Анто­ния Фуль­вии была про­ци­ти­ро­ва­на Мар­ци­а­лом, кото­рый при­во­дит ее в оправ­да­ние сво­их откро­вен­ных изли­я­ний (Mart. XI. 20, сравн. Bringmann K.; Wiegandt D. Augustus. Dok. 4). В латин­ской поэ­зии уже Катулл весь­ма широ­ко раз­дви­нул рам­ки доз­во­лен­но­го (напр. Carmina 16; 57). В неко­то­рое оправ­да­ние Окта­виа­ну мож­но заме­тить, что в обс­та­нов­ке жес­то­кой граж­дан­ской вой­ны три­ум­вир, с одной сто­ро­ны, хотел нане­с­ти Фуль­вии наи­боль­ший мораль­ный урон, а с дру­гой — потра­фить вку­сам сол­дат­ни. Как извес­т­но, роли сек­су­аль­ных парт­не­ров по рим­ским поня­ти­ям отра­жа­ли отно­ше­ния влас­т­во­ва­ния и под­чи­не­ния. Это обыг­ры­ва­ют над­пи­си, обна­ру­жен­ные под Перу­зи­ей на свин­цо­вых сна­ря­дах для ката­пульт (CIL XI. 6721, Nr. 14). Они были адре­со­ва­ны Луцию Анто­нию и Фуль­вии. Не менее острой мог­ла быть фес­цен­ни­на Пол­ли­о­ну (см.: Bringmann K.; Wiegandt D. Augustus. Dok. 8). Carmina Fescennina (versus Fescennini) — народ­ные сати­ри­че­ские сти­хи, пес­ни, час­то весь­ма воль­но­го содер­жа­ния. Окта­виан любил острое слов­цо. Будучи спро­шен, что дела­ет его (тра­ге­дия) Аякс, Окта­виан отве­тил, что тот бро­сил­ся на губ­ку (Suet Aug. 85. 2; Macrob. Sat. II. 4. 2). Аякс, в час­т­но­с­ти у Софок­ла, бро­сил­ся на меч, а губ­кой поэты сти­ра­ли неудач­ные мес­та в руко­пи­си).

Сво­ей урав­но­ве­шен­но­с­ти, пси­хи­че­ской устойчивос­ти (как и сла­бо­му физи­че­ско­му здо­ро­вью) Окта­виан отча­с­ти был обя­зан наслед­с­т­вен­но­с­ти. Но не толь­ко. Полити­че­ские взгля­ды и прин­ци­пы сфор­ми­ро­ва­лись срав­ни­тель­но рано, на осно­ве пер­вых дет­ских впе­чат­ле­ний. Они были почерп­ну­ты в тихих, сохра­няв­ших пат­ри­ар­халь­ный дух Велит­рах, под воз­дей­с­т­ви­ем бли­жай­ше­го окру­же­ния. Осно­во­по­ла­га­ю­щи­ми были усвоен­ные уже тогда цен­но­с­ти граж­дан­ской общи­ны.

Но «век Авгу­с­та» был так­же вре­ме­нем рас­цве­та элли­ни­с­ти­че­ско-рим­ской куль­ту­ры. Обра­зо­ван­ность, широ­кие лите­ра­тур­ные и науч­ные инте­ре­сы Авгу­с­та не были тогда чем-то из ряда вон выхо­дя­щим. Горо­д­ские и заго­род­ные дома рим­ской зна­ти укра­ша­лись гре­че­ски­ми ста­ту­я­ми и их мно­го­чис­лен­ны­ми копи­я­ми. Пор­ти­ки слу­жи­ли мес­та­ми уче­ных заня­тий и фило­соф­ских бесед. Образ­цом тако­го дома может слу­жить вил­ла Папи­ру­сов в Гер­ку­ла­ну­ме. [71 ]Вил­ла Папи­ру­сов мог­ла при­над­ле­жать Каль­пур­ни­ям, воз­мож­но, Луцию Каль­пур­нию Пизо­ну Цезо­ни­ну (тес­тю Юлия Цеза­ря). С ним был дру­жен извес­т­ный фило­соф Фило­дем из Гада­ры (ок. 110—40/35 гг. до н. э.), мно­гие из трудов кото­ро­го обна­ру­же­ны в этой биб­лио­те­ке. Фило­дем нахо­дил­ся под вли­я­ни­ем эпи­ку­рей­цев. В кру­гу его зна­ко­мых мог­ли быть Вер­ги­лий Гора­ций, Луций Варий и целый ряд дру­гих лите­ра­то­ров. О вил­ле Папи­ру­сов см., напр.: Неми­ров­ский А. И. Вил­ла папи­ру­сов в Гер­ку­ла­ну­ме и ее биб­лио­те­ка // ВДИ. — 1991. — № 4. — С. 170—182. Об интел­лек­ту­аль­ных, духов­ных инте­ре­сах хозя­ев и гос­тей поз­во­ля­ют судить не толь­ко ста­туи фило­со­фов, впи­сан­ные в архи­тек­ту­ру и ланд­шафт, но и бога­тая библио­те­ка. О содер­жа­нии бесед, кото­рые велись в подоб­ной обс­та­нов­ке, мож­но узнать в том чис­ле бла­го­да­ря диа­ло­гам Цице­ро­на. Пред­с­тав­ле­ние о высо­ком уровне куль­ту­ры иму­щих клас­сов дают рим­ская лите­ра­ту­ра «золо­то­го» и «сереб­ря­но­го» веков, юрис­пру­ден­ция и исто­рио­гра­фия, бле­с­тя­щие дос­ти­же­ния в обла­с­ти гра­до­с­тро­и­тель­с­т­ва и архи­тек­ту­ры, в самых разных обла­с­тях искус­ст­ва. Исполь­зо­вав­шая дос­ти­же­ния все­го Сре­ди­зем­но­мо­рья антич­ная циви­ли­за­ция пере­жи­ва­ла рас­цвет. В опре­де­лен­ной сре­де это озна­ча­ло высо­кие стан­дар­ты обра­зо­ва­ния, рафи­ни­ро­ван­ный худо­же­с­т­вен­ный вкус, раз­но­об­раз­ные интел­лек­ту­аль­ные инте­ре­сы.

На таком фоне обра­зо­ван­ность Авгу­с­та может быть оце­не­на как типич­ная для пред­с­та­ви­те­ля поли­ти­че­ско­го клас­са. Но это не ума­ля­ет дос­то­инств созда­те­ля Импе­рии. В пра­ви­те­лях тако­го мас­шта­ба ред­ко обна­ру­жи­ва­ет­ся столь удач­ное соче­та­ние необ­хо­ди­мых свойств харак­те­ра, спо­соб­но­с­тей и ума. Перед нами выри­со­вы­ва­ет­ся образ неза­у­ряд­но­го пра­ви­те­ля, во многом опре­де­лив­ше­го даль­ней­шие судь­бы Рима и мира.

Образ мыс­лей, стиль обще­ния, пове­де­ние Авгу­с­та соо­т­вет­с­т­во­ва­ли проч­но усво­ен­ным с дет­ских лет рим­ским обы­ча­ям. Изуче­ние гре­че­ско­го насле­дия, в том чис­ле зна­ком­с­т­во с поли­ти­че­ской фило­со­фи­ей, помог­ло при­об­ре­с­ти необ­хо­ди­мую широ­ту взглядов, виде­ние пер­спек­тив.[72 ]Сравн. при­меч. 34. О вли­я­нии поли­ти­че­ской фило­со­фии элли­низ­ма на замыс­лы Авгу­с­та (так­же через про­из­ве­де­ния Цице­ро­на) см.: Меже­риц­кий Я. Ю. «Вос­ста­нов­лен­ная рес­пуб­ли­ка» импе­ра­то­ра Авгу­с­та. — М., 2016. Особ. раз­де­лы IV. 2, 4—7. Авгу­с­ту уда­лось не толь­ко кон­со­ли­ди­ро­вать рим­ское граж­дан­с­т­во — «вос­ста­но­вить республи­ку», но и при­с­ту­пить к созда­нию кос­мо­по­ли­тич­ной Импе­рии. Это был про­све­щен­ный пра­ви­тель, под­го­тов­лен­ный к реше­нию сто­яв­ших перед ним гран­ди­оз­ных задач. Пре­о­доле­вая водо­во­ро­ты сму­ты и минуя опас­ные рифы бес­кон­троль­но­го про­из­во­ла, прин­цепс уве­рен­но при­вел государ­с­т­вен­ный корабль в тихую гавань под наз­ва­ни­ем pax Augusta. Лич­ные каче­с­т­ва реформато­ра, круг инте­ре­сов и обще­ния, поли­ти­че­ская и общая куль­ту­ра во мно­гом объ­яс­ня­ют успе­хи его пре­об­ра­зо­ва­ний.

Статья была опубликована в сборнике Всеобщая история: современные исследования. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 23. — Брянск, 2014. С. 20—41.

Сокра­ще­ния

AJPh — American journal of philology. Baltimor

CIL — Corpus Inscriptionum Latinarum

FGrH — Fragmente der griechischen Historiker

KP — Kleine Pauly

MDAI® — Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Instituts (Rom.)

NP — Neue Pauly

RE — Pauly’s Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Neue Bearbeitung. Hrsg. von G. Wissowa. Stuttgart, с. 36, 1893—1980. Schanz-Hosius Schanz M; Hosius C. Geschichte der römischen Literatur… 1. Teil. 1927 (4) 2. Teil. 1935 (4) (ND: München, 1966, 1967).

ZfV — Zeitschrift fur Geodäsie, Geoinformation und Landmanagement

ВДИ — Вес­т­ник Древ­ней исто­рии

РМА — Меже­риц­кий Я. Ю. «Рес­пуб­ли­кан­ская монар­хия»… — М.—Калу­га, 1994