В другой раз 
Актуальность умиротворения
Принимая во внимание протяженность территории Российской империи и разнообразие ее подданных, можно не удивляться тому, что Петербург был вынужден постоянно заботиться об обеспечении стабильности. Сохранение территориального, политического и социального спокойствия в мультиэтничной империи требовало широкой интеграционной политики и гибкого подхода. Механизмами, скреплявшими огромную империю в одно целое, были система сословий и династический принцип преданности самодержцу. Система сословий обеспечивала основу для общественных отношений внутри империи, в то время как династический идеал легитимизировал власть над подданными. В обществе, основанном на этих принципах, дворяне из разных этнических групп имели много общего, в то время как мало что связывало их с крестьянами, принадлежавшими к тому же этносу. От всех подданных, и в первую очередь от принадлежавших к высшим классам, строители здания русской имперской политики ожидали выражения лояльности императору в частности и династии Романовых в целом.
Наличие стратегий по умиротворению народов играло важнейшую роль в экспансии и регулировании отношений в Российской империи. Государственные чиновники остро осознавали, что для поддержания в империи порядка представители разных этносов должны активно сотрудничать. На властях лежала обязанность предотвращать возникновение каких-либо нестабильных ситуаций среди подданных обширной империи. Для достижения этой цели государство культивировало проявления имперского патриотизма как среди народа, так и среди элиты.
Что касается Русской Америки, то малое число российских колонистов заставило РАК не только полагаться на аборигенов и креолов как на основную рабочую силу, но и прибегать к их услугам в вопросах обороны и военных операций. В целом в XIX веке поддержание и укрепление связей с алеутами и кадьякцами, а также другими покоренными аборигенами оставались для РАК приоритетом. Умиротворение предположительно подчиненных народов не считалось само собой разумеющимся. Однако на рубеже веков, когда россияне боролись за то, чтобы закрепиться на северо-западном побережье Северной Америки, умиротворение вовсе не покоренных тлинкитов представляло для них более трудную задачу.
Ни имперское правительство, ни РАК не предпринимали серьезных мер для привлечения существенного количества новых колонистов из Евразии. Хотя такое очевидное пренебрежение демографической проблемой может показаться парадоксальным, не стоит забывать, что компания сталкивалась с трудностями, пытаясь прокормить и обеспечить даже тех поселенцев, которые уже находились в колонии. Кроме того, было чрезвычайно трудно найти в России работников, которые хотели бы поехать в земли, о которых шла слава как об изолированном и опасном месте. Рядовые колонисты, как и руководящее звено, обычно приезжали из Евразии в колонию на срок, определенный их договором с РАК, и по его истечении уезжали обратно на родину. За всю историю существования североамериканской колонии население колонистов из России никогда не превышало девятисот человек. Даже вместе с растущим числом креолов они составляли лишь малую долю населения Русской Америки. Более того, количественное соотношение колонистов к коренному населению на территории Аляски, на которую претендовала Российская империя, составляло один к двадцати, причем все русское население Аляски было сосредоточено на двух островах. Даже в 1860 году — т. е. к концу российского «освоения» территории колонии — примерно девять из десяти русских проживали на островах Ситка и Кадьяк, но даже там аборигены превосходили их численностью; большая же часть обширной территории Аляски русских вообще не знала.
Вдобавок к малочисленности русских колонизаторов, ситуация на Аляске осложнялась ее удаленностью от остальной России, и особенно от столицы империи. Необходимость обеспечения снабжения и поддержания коммуникации через океан являлась беспрецедентным вызовом для Российской империи. Колониальные власти не имели отечественных образцов для подражания. Проблемы со снабжением колонии приходилось решать на месте разными способами: чтобы компенсировать ненадежность поставок из России, колониальные чиновники договаривались с британскими и американскими торговыми кораблями, использовали базу в Калифорнии, сотрудничали с КГЗ, отправляли корабли РАК к Гавайским островам и в другие места. Но и в сфере снабжения ключевой для российских колонистов была опора на труд зависимого коренного населения и «мену» с независимым.
С точки зрения властей и архитекторов Российской империи, проблема умиротворения населения за пределами континента выглядела иначе, чем на других фронтирах страны. Например, возьмем моральный подъем русских колонистов, вызванный прибытием на Кадьяк корабля «Святая Елизавета», который в ноябре 1802 года привез туда русских морских офицеров Гавриила Давыдова и Николая Хвостова, первыми среди офицеров записавшихся на службу в РАК. Это был первый русский корабль, прибывший на остров (как и вообще в Русскую Америку) за пять лет. По свидетельству лейтенанта Давыдова, «на Кадьяке дикие, не видя пять лет ни одного судна приходящаго из Охотска, начинали думать, что уже все Русские к ним приехали и что стоило только истребить сих последних, дабы освободиться на всегда от их власти». «По всем сим причинам прибытие наше в Америку, — продолжал лейтенант, — было великой важности для дел компании». Даже принимая во внимание возможную предвзятость суждений этого морского офицера, его свидетельство подчеркивает, насколько русские колонизаторы в Америке зависели от морской связи через Охотск накануне эпохи кругосветных экспедиций. Оно показывает, почему колониальные чиновники считали развитие действенных стратегий умиротворения коренных жителей столь важных делом. Претворение этих стратегий в жизнь требовало непрерывного притока ресурсов (например, кораблей), а сами методы должны были постоянно подтверждаться руководством и подкрепляться практикой, чтобы оставаться действенными.
Вдалеке от метрополии
Находясь на расстоянии почти половины кругосветного путешествия от Петербурга и будучи отделены Тихим океаном от изолированных портов евразийского побережья Петропавловска-Камчатского, Охотска и, позже, Аяна, русские в Новоархангельске XIX века остро ощущали непрочность своего положения. Оспорить колониальные владения России в Северной Америке мог целый ряд конкурирующих держав, таких как Испания, Великобритания и Соединенные Штаты.
Угроза со стороны Испании Русской Америке XIX века была незначительной, а после успешного завершения мексиканского мятежа в 1821 году Испания вообще перестала быть значимым конкурентом. Помимо физического присутствия испанцев в области залива Сан-Франциско (что сдерживало продвижение русских в этом направлении), их претензии ограничивались выражением недовольства касательно русского поселения Росс в Верхней Калифорнии. Испанские колониальные чиновники смотрели сквозь пальцы на существование поселения Росс и наличие русских кораблей, торговавших вдоль побережья Верхней Калифорнии, главным образом потому, что испанская Калифорния, подобно Русской Аляске, являлась крайне отдаленным форпостом и без того «перерастянутой» империи. Эти чиновники резко ощущали, что родина делала для их удаленной колонии слишком мало. Испанцы в Калифорнии страдали от недостатка многих промышленных товаров, что было на руку русским колонистам Аляски, которые могли эти товары испанцам поставлять. С другой стороны, русские на Аляске отчаянно нуждались в продуктах питания и охотно покупали в Северной Калифорнии масло, сушеное мясо и особенно зерно. В 1830-х годах Русская Америка на некоторое время стала главным рынком сбыта зерна, выращенного в Калифорнии (при том что русские успешно развивали и свое хозяйство в районе селения Росс). Однако и значительно раньше, еще во время путешествия Николая Резанова в Сан-Франциско в 1806 году, испанцы (а после 1821 года — мексиканцы) Верхней Калифорнии, несмотря на запреты, установленные Мадридом, находили торговлю с РАК слишком заманчивой, чтобы от нее отказываться. Двусторонние взаимовыгодные торговые отношения между русскими и калифорнийцами уменьшали опасения испанцев, появившиеся вследствие основания поселения Росс и браконьерской охоты на калана в испанских водах, которой занимались его жители. С целью более близкого надзора над русским поселением к северу от залива Сан-Франциско были основаны первые католические миссии — в Сан-Рафаэле (в 1817 году) и Сономe (в 1823 году). Население этих миссий также пользовалось продукцией, которую поставляли русские, что еще более способствовало расширению контактов и увеличению товарообмена. Продажа Форт-Росса в 1841 году Джону Саттеру, частному лицу швейцарского происхождения и мексиканскому гражданину, произошла не из-за давления со стороны калифорнийцев, а потому, что РАК нашла более экономически выгодный путь организации поставок провианта и снабжения на Аляску — через британскую Компанию Гудзонова залива.
Итак, на первый взгляд Испания, а после 1821 года Мексика имели ограниченное влияние на русские амбиции XIX века на Тихом океане. Тем не менее нельзя не заметить, что само присутствие испанских миссий в Верхней Калифорнии (на территории сегодняшнего штата Калифорния), и в особенности поблизости от залива Сан-Франциско, лишило русских теоретической возможности колонизировать эту территорию. Именно угроза экспансионизма — не только русского, но и американского и английского — побудила испанцев к заселению Верхней Калифорнии в 1770-х годах.
В отличие от «перерастянутой» Испании, для которой наступал закат колониальной эпохи, Великобритания и Соединенные Штаты оставались серьезными конкурентами России за имперское влияние на северо-западном побережье Северной Америки. На рубеже XVIII–XIX веков коммерческие корабли под флагами этих двух государств часто заходили в северные воды Тихого океана. Со времен прославленного вояжа Джеймса Кука в 1770-х годах британские и американские корабли регулярно посещали северо-западное побережье Америки, где члены их экипажей охотно скупали меха у коренных жителей, в особенности у тлинкитов. Товары, которые они предлагали аборигенам в обмен на шкурки животных, в целом воспринимались как более привлекательные и имевшие более выгодную цену по сравнению с теми, что предлагали русские. До эпохи русских кругосветных экспедиций суда британцев и американцев, ходившие в этих водах, были лучше, чем русские. К тому же они располагали гораздо более удобным и прямым доступом к китайским и европейским портам. Таким образом, британские и американские торговцы были конкурентами, с которыми РАК приходилось считаться начиная с ее основания и как минимум до подписания пакта о сотрудничестве с Гудзонбейской компанией в 1839 году.
Действия отдельных британских и американских капитанов и членов их команд иногда приводили сотрудников РАК в ярость. Самый впечатляющий пример датируется началом XIX века: русские винили американских торговцев в том, что те поставляли огнестрельное оружие тлинкитам, штурмовавшим Михайловскую крепость в 1802 году, и подстрекали их к восстанию. Подозрения и обвинения в адрес американских и британских торговцев, как и в адрес их правительств, были предметом продолжительного обсуждения в русской колонии и позднее.
Любопытно, что, возможно, главное препятствие для британских торговцев в этом регионе было создано для них не Россией или Америкой, а самой Великобританией. Британские торговцы сократили свое участие в пушном промысле северо-западного побережья к концу XVIII века из-за привилегий, дарованных монополистам — Ост-Индской компании и Компании Южных морей. Последняя хотя и являлась на тот момент практически нежизнеспособной, тем не менее обладала эксклюзивным правом вести британскую торговлю в Тихом океане. Ост-Индская же компания имела эксклюзивное право на британскую торговлю в Китае. Следовательно, закупка каланьих шкурок контролировалась одним монополистом, а продажа — другим. Некоторые британские торговцы получали патенты от обеих компаний, в то время как другие действовали нелегально, под угрозой конфискации. Интересно заметить, что примерно в то время, когда российские купцы и правительство образовали РАК, приняв монополистический подход к пушному промыслу на северо-западном побережье, британский промысел в этом регионе столкнулся с трудностями, связанными с организационным несоответствием между монополиями.
Североамериканская война 1812 года нанесла по британцам новый удар, но к концу 1820-х годов они смогли вернуться в юго-восточные воды Аляски с новой энергией — под флагом Гудзонбейской компании. В то время главной целью этой компании на северо-западном побережье было вытеснение американских пушных торговцев. Для выполнения этой задачи КГЗ искала сотрудничества с РАК. Гудзонбейская компания рассматривала американцев как непосредственных конкурентов в торговле мехами сухопутных животных, тогда как специализация РАК на мехах морских животных и сфера ее действия дальше к северу не вызывали у КГЗ особых возражений. В 1829 году КГЗ предложила русским подписать договор, в результате которого она взяла бы на себя организацию снабжения РАК. Главный правитель Русской Америки Петр Чистяков одобрил эту идею. В предложении сотрудничества между двумя компаниями он видел возможность для русской колонии сохранить нейтралитет в случае англо-русской войны и укрепить свою безопасность против угрозы со стороны тлинкитов, равно как и возможность для обеих компаний получить финансовые выгоды. Однако преемники Чистякова, Фердинанд Врангель и Иван Купреянов, были против подобного сотрудничества с КГЗ, а ГП РАК отнеслось к нему скептически, и соглашение с КГЗ не было подписано еще десять лет.
Сложившаяся в российской колонии социально-экономическая ситуация, где свои роли играли российское правительство, Российско-Американская компания, колонисты из Евразии и коренное население Русской Америки, была самой сутью русского заморского колониализма. Такая модель не была принесена из-за океана — скорее она представляла собой гибридную форму, развившуюся и эволюционировавшую в Русской Америке в ходе взаимодействия между русскими и коренными жителями. Особенности такого гибрида были тесно связаны со спецификой основного ресурса этой эксплуатационной колонии, которым являлись шкурки морских животных, в особенности калана. Аборигены обладали уникальными навыками в его добыче, что делало их труд особенно ценным для процветания колониализма. В экономике, сложившейся в Русской Америке, роль алеутов и кадьякцев была ключевой и абсолютно необходимой. Русские выполняли роль организаторов, формируя охотничьи партии и рассылая их в разные части Тихого океана. Высокие цены на меха, установленные международным рынком, были движущей силой для чиновников РАК, как и для их британских и американских коллег, в использовании навыков алеутов и кадьякцев для охоты на калана в столь отдаленных от их родины краях. Тот же самый экономический стимул, вместе с резким сокращением популяции калана, помогает объяснить упорство россиян в колонизации острова Ситка. Но отпор, который русские получили от живших там тлинкитов, вынудил колонизаторов разрабатывать новые подходы к умиротворению и аккультурации коренного населения колонии.
