В своей книге историк прослеживает историю традиционалистских учений, обнаруживая их присутствие в различных исторических процессах и политических событиях, интеллектуальных движениях и культурных контекстах XX века.
В 1950–1960-х годах «мягкий» традиционализм Мирчи Элиаде способствовал трансформации академического религиоведения в Америке. Во Франции индология Луи Дюмона, наполненная «мягким» традиционализмом, становилась все более популярной, а Анри Хартунг начал трансформировать свой Institut des sciences et techniques humaines (Институт гуманитарных наук и методов) в учебное заведение для людей, уже имеющих высшее образование, особенно популярное среди менеджеров высшего звена. Хартунг стремился к незаметной трансформации общей культуры, но в 1968 году заключил, что его усилия были напрасны, и бросил мягчайший из «мягких» традиционализм ряди «жесткого» — что точно было напрасно. Также во Франции ведущий исследователь и преподаватель иудаики, рабби Леон Ашкенази, приблизился в своей работе к традиционализму, но не переходя за рамки самого иудаизма, что объясняет, почему иудейский традиционализм столь редко встречается.
Одновременно заведение, подобное тому, что создал Хартунг, — Institut scientifique d’instruction et d’education (Научный институт воспитания и образования) Поля де Селиньи, продемонстрировало, куда может привести следование целям, поставленным перед традиционализмом Геноном.
Религиоведение в Америке
По завершении Второй мировой войны Мирча Элиаде перебрался из румынской миссии в Португалии во Францию, где в 1945 году начал преподавать религиоведение в Сорбонне. Его работы на французском языке заложили основу его репутации на Западе, ведь его прежние работы, на румынском, были мало доступны. Хотя в эмиграции он ненадолго увлекся румынской политикой и помог основать газету Lucea Farul («Утренняя звезда») при финансовой поддержке одного из бывших членов Легиона Архангела Михаила, вскоре он дистанцировался от многих своих довоенных знакомств и только один раз, в 1948 году, встретился с Мишелем Вальсаном. Он также всего один раз встретился с Юлиусом Эволой в Риме, вероятно в 1949 году, и переписывался с ним, но переписка, судя по всему, прервалась в 1952–1953 годах. Его довоенная работа в Бухаресте во Франции оставалась неизвестной.
В этот период научная деятельность Элиаде финансировалась Боллингенским фондом. Этот крупный фонд, основанный Полем Меллоном (владельцем Gulf Oil), также поддерживал влиятельную серию религиоведческих исследований, публикуемую университетским издательством Принстонского университета (Bollingen Series), равно как и ежегодные «Встречи Эранос», которые проводились с 1933 года в Асконе (Швейцария). Элиаде регулярно участвовал в «Эранос» и так же, как и Кумарасвами, публиковался в «Боллингенской серии». Хотя Боллингенский фонд способствовал распространению нового направления в изучении религий, которое воплощал собой Элиаде и которое обсуждается в этой главе, он ни в коем случае не был традиционалистской организацией; скорее он был связан с трудами и памятью о покойном К. Г. Юнге, который был главной фигурой «Встреч Эранос» и чьей верной поклонницей была жена Меллона. Интересы Юнга и Элиаде в чем-то совпадали, но в большей степени отличались друг от друга. И в целом Юнг, Боллинген и «Эранос» принадлежали к иному течению интеллектуальной истории, нежели Элиаде.
Слава Элиаде росла, и в 1958 году его пригласили возглавить кафедру истории религий университета Чикаго (этот пост он занимал до своей смерти в 1986 году). Все эти годы он работал, ничем не выделяясь, кроме своих ученых занятий. Хотя один из его студентов припоминает, что он был явный традиционалист, Элиаде обычно избегал разговоров о политике и своих собственных религиозных убеждениях. Это решение набросить покрывало на свое прошлое оказалось мудрым; когда незадолго до его смерти поднялась волна негативной реакции на его труды, были открыты и его традиционализм, и связи с Легионом, и «его эксцентричная улыбка стала мрачной в связи со слухами о моральном и политическом двуличии».
В 1960–1970-х годах влияние Элиаде на американское религиоведение было огромным: в частности, 75-е юбилейное заседание Американской академии религий (AAR, крупнейшее ученое общество США, специализирующееся на религиоведении) было посвящено ему — за два года до его смерти. Значение работ Элиаде для религиоведения заключается не в отдельных его достижениях (хотя само их количество поражает), а в общем подходе, то есть в его «мягком» традиционализме. Элиаде для американского — и в некоторой степени европейского — ученого сообщества послужил своего рода акушером при рождении религиоведения как автономной области исследований, а не прежнего придатка теологии или социологии.
До Элиаде нехристианские религии изучались или с чисто христианской точки зрения, что было более либеральной формой средневековой ересиографии, или с материалистической, как это делал Макс Вебер и его ученик Иоахим Вах, бывший предшественником Элиаде в Чикагском университете. То, что Элиаде называл «архаическими» религиями, а Генон — «традицией», обычно обозначалось как «примитивная» религия, а в этом термине присутствовали эволюционные коннотации, намекающие на то, что все эти религии были несовершенными предтечами более совершенной и более поздней. Таков был взгляд Иоганна Якоба Бахофена, вообще стандартный для XIX века и все еще распространенный среди исследователей в 1950-х годах, как и среди широкой публики сейчас.
Подход Элиаде радикально отличался от прежнего и стал прототипом того, что получило название «автономного» изучения религии, и именно этот подход широко принят сегодня. Как мы видели в пятой главе, Элиаде доказал несостоятельность эволюционной гипотезы на том основании, что современный способ миросозерцания фундаментально отличается от архаического, и, поскольку он не типичен, им следует пренебречь. При этом он отдавал предпочтение архаической религии (или традиции) перед современностью и тем самым стремился вытеснить и христианский, и материалистический подход в религиоведении. Христианский подход отбрасывался по очевидным причинам: архаическая религия более значима, чем современное христианство. Материалистический подход отвергался потому, что он тяготел к эволюционному, а также потому, что проект Элиаде требовал, чтобы религии изучались «в плоскости их собственных референций», то есть используя понятия, которые имеют смысл для тех, кто эти религии исповедует, и которые, конечно, не являются материалистическими терминами.
«Автономное» изучение религий, основы которого заложил Элиаде, повлекло за собой революцию и в методологии, и в университетской структуре. Тысячи американских ученых, посещающих заседания AAR, в каком-то смысле продукт этой революции. Сами кафедры, на которых они работают, обязаны Элиаде своим существованием. Никто из них теперь и секунды бы не стал задумываться о необходимости представлять свои исследования в христианских или материалистических терминах (хотя они, конечно, отдают себе отчет в потенциальном влиянии материальных факторов на религиозные феномены).
«Автономный» подход, который предложил Элиаде, уходит корнями, по крайней мере частично, в румынский традиционализм 1930-х годов. Были, конечно, и другие факторы, способствующие его разработке: не последним из них является то, что христианский и материалистический подходы начали проявлять признаки устаревания. Именно поэтому они так легко уступили свое место. Можно указать и другие предпосылки их вытеснения: теоретические оправдания «автономного» подхода в религиоведении можно найти и в иных местах. Сам Элиаде ссылался на работы Рудольфа Отто, который в своей книге «Das Heilige» («Священное», 1917) разработал полезную концепцию нуминозности, которая в конечном счете восходит к Канту. То, что Отто, судя по всему, поддерживал Генона, было очень на руку Элиаде хотя бы потому, что это избавляло его от необходимости ссылаться на самого Генона.
Подход Элиаде к религиоведению, конечно, не закрыт для критики. Выдвигаются возражения, например такие: изучение религий «в плоскости их собственных референций» может привести к изоляции религиоведения. Это, безусловно, верно, но ведь изоляция одной дисциплины от другой — это общая проблема современного академического сообщества, которая всеми признана и до некоторой степени уже преодолевается обращением к междисциплинарным исследованиям. Более серьезное возражение, выдвигавшееся против Элиаде, обвиняет его в «некритичном универсальном обобщении», а тезис «мягкого» традиционализма о единой модели человеческой религиозности становится мишенью атак для тех, кто пытается показать, что общих моделей не существует, что миф не является универсальным и что сваливать в одну кучу все архаические культуры и их мифологические системы — это «агрессивная ассимиляция» и ошибка. Представления Элиаде о циклическом и линейном времени первыми попали под огонь критики на тех основаниях, что, как утверждалось, они просто исторически неверны. В обоих этих возражениях мы можем расслышать эхо комментариев Сильвена Леви, высказанных в 1921 году еще по поводу диссертации Генона.
