FAQ: Мультикультурализм

Как всякое иностранное слово, термин «мультикультурализм» оброс массой домыслов. Но если их отшелушить, то все упирается в один вопрос: как организовать демократическое политическое общежитие в условиях культурной неоднородности?

1

Долгое время считалось, что лица, принимающие решения, должны руководствоваться таким простым императивом: одно государство — одна нация — одна культура. Но если вы имеете дело с населением, состоящим из разных групп, которые говорят на разных языках, празднуют разные праздники и, возможно, молятся разным богам, то этот императив очень трудно реализовать. Уразумение этого обстоятельства и привело к постановке проблемы мультикультурализма. Если угодно, эта проблема возникает там и тогда, где и когда от вышеупомянутого императива отказываются, где его пересматривают. Концептуально это означает, что мы переосмысляем природу нации, начинаем понимать нацию не как сообщество соплеменников (людей, объединенных общим прошлым, общими корнями и так далее), а как сообщество граждан, которые, вполне возможно, могут отличаться друг от друга культурно. Политически это означает отказ государственных мужей (и, возможно, жен) от распространения некоего единого культурного образца на все население страны и от вытеснения в приватную среду тех культурных образцов, которые не вписываются в официально поощряемый.

2

Итак, мультикультурализм в политическом плане означает, что государство не только признает возможность существования в обществе культурных различий, но и допускает их в публичную сферу. Вопрос: а зачем? Разве не естественно считать, что в Берлине живут немцы, и язык жителей Берлина — немецкий? А в Париже живут французы, и язык здесь для всех французский (кроме туристов, конечно). А если вы меньшинство, то вам никто не мешает пользоваться вашим языком в приватной сфере. Но давайте посмотрим на ситуацию не из Парижа, не из Берлина, а, скажем, из Таллина, из Риги или из Киева. Хотим ли мы, чтобы Таллин был городом, в котором единственным языком был эстонский, Рига — городом, таким языком является латышский, а Киев — где все говорят по-украински? И соответственно, русский язык должен здесь довольствоваться приватной, частной сферой. Его нет ни в образовании, ни в медиа, ни в делопроизводстве, ни в судопроизводстве — он есть только в приватном пространстве. Осознание сложности ситуации и ведет к постановке вопроса о «мультикультурализме».

3

Что означало на практике появление понятия «мультикультурализм» в разных странах? В Канаде, где, кстати, этот термин впервые появился в 1971 году, это означало уравнивание французского языка в статусе с английским. Французский язык получил ровно такие права, как английский. Подчеркиваю, в публичной сфере. В Америке, в Соединенных Штатах, «мультикультурализм» означал, прежде всего, изменения в символической политике; было объявлено, что «black is beautiful», что у чернокожих тоже есть какая-то особая культура, и она должна быть признана. А еще это означало проведение так называемых политик утвердительного действия. То есть расового квотирования при приеме на работу и при приеме в университет. В Западной Европе это означало пересмотр учебных программ с учетом той полиэтничности и поликонфессиональности населения, которая была принесена миграцией. Массовый миграционный приток идет из-за пределов Европы с 50-х годов 20-го века до сего дня, вот уже шесть десятилетий. И учебники по истории, по литературе переписываются с учетом этого обстоятельства. Далее во многих странах что-то изменяется в медиа. Например, появляются каналы на языках, отличных от государственного, будь то телеканалы по-испански в Соединенных Штатах или телеканалы по-китайски и по-вьетнамски в Австралии, или «Радио мультикульти» в Германии. Оно вещает на шести языках, в том числе по-турецки, по-русски, по-хорватски.

4

Следует выделять два уровня практик мультикультурализма: уровень административно-управленческий и уровень общественно-политический. На первом уровне, управленческом, дело заключается просто в том, что лица, принимающие решения (чиновники, бюрократы), считаются с тем, что общество плюрально, что оно культурно разнородно. На втором уровне, на уровне общества, это означает своего рода настройки в его саморегуляции. А именно: общество начинает менять свое «самопонимание». Оно начинает приходить к осознанию того, что допуск культурных различий в публичную сферу в определенной степени неизбежен. А то, какова степень этого допуска, в каждом обществе определяется по-своему. И, что особенно важно — я хотел бы это специально подчеркнуть — в разные моменты времени это определяется заново. В разные моменты развития общества его «самопонимание» переопределяется. Нет ничего раз навсегда заданного.

5

О последствиях этой политики. О негативных ее последствиях не писал только ленивый. Обычно в этой связи говорят о так называемой геттоизации иммигрантов, об их замыкании в своего рода «этнические гетто». Но здесь много преувеличения, ибо эти гетто формируются вовсе не вследствие какой-то политики (политики мультикультурализма в том числе), а по объективным причинам. Например, в результате поиска более дешевого жилья. Иммигранты вселяются в соответствующие кварталы, районы городов или в их пригороды просто потому, что там ниже арендная плата.

6

Что касается позитивных последствий, то можно сказать так: мультикультурализм как политика «признания различий» может помочь снять некоторые социальные напряжения. По крайней мере, он дает символическую компенсацию тем группам, которые чувствуют себя социально уязвленными. Пусть мы по статусу ниже, зато мы можем считать себя носителями некоей особой культуры. Иначе говоря, он отчасти помогает смягчить то, что Дюркгейм называл «социальной аномией» — ситуацию дезориентации, связанную с крушением моральных норм.

7

Литература по этой теме безбрежна. Если назвать самые крупные имена, то надо начать с Чарльза Тейлора с его трактатом 1992 г. «Мультикультурализм и политики признания» (Multiculturalism and the politics of Recognition) и Уилла Кимлики с его знаменитой книгой 1995 года «Мультикультурное гражданство» (Multicultural Citizenship). Оба, между прочим, канадцы, что не случайно. Далее, очень важный автор — Чандран Кукатас, он из Австралии, но перебрался в Великобританию. Одна из его работ, «Либеральный архипелаг», переведена на русский язык. Все они обсуждают почти исключительно нормативные аспекты проблемы, то есть морально-философскую ее сторону. Хотя Кимлика выходит также на уровень политической теории и теории права. В нормативном ключе работает также Шейла Бенхабиб (Seyla Benhabib), в 2003 году вышел вполне внятный перевод ее книги «Claims of Culture» («Притязания культуры»). Практико-политические и административные аспекты проблемы разбирает Франц-Олаф Радтке (см. русский перевод его статьи в сборнике «Миграция и национальное государство», СПб, 2004). Из свежих российских источников следует иметь ввиду сборник статей «Государство, миграция и культурный плюрализм в современном мире»/ Под ред. В. С. Малахова, В. А. Тишкова и А. Ф. Яковлевой. М: ИКАР, 2011.