Когда мы работаем, учимся или занимаемся другим делом, требующим большой концентрации, наше внимание могут отвлекать разные посторонние вещи: шум, чьи-то громкие разговоры, музыка. Но при определенном волевом усилии от этих факторов можно отвлечься. Гораздо сложнее не реагировать на разного рода уведомления, которые появляются у нас на экране компьютера или телефона. Почему так происходит? Можно дать несколько объяснений.
Так называемый феномен «вечеринки с коктейлем» был описан еще в XIX веке, а в XX веке подробно исследован. Суть его состоит в следующем: когда мы общаемся с человеком на каком-то шумном мероприятии, где много музыки, все вокруг разговаривают, мы умеем слушать только нашего собеседника, настраиваться на восприятие его речи и не воспринимать остальной шум. При этом, если в дальнем углу комнаты кто-то назовет наше имя, мы, скорее всего, это заметим.
Push-уведомления зацепляют сразу несколько видов непроизвольного внимания. С одной стороны, это внимание вынужденное, которое можно привлечь громкими звуками, ярким светом или резкими движениями. Эволюционно такие сигналы воспринимаются как потенциально важные или опасные для жизни, поэтому человеку свойственно на них тут же реагировать (когнитивные психологи иногда говорят, что они обрабатываются на уровне предвнимания). И поэтому даже в условиях высокой концентрации внимания эти закономерности вынужденного внимания все равно нас отвлекают.
С другой стороны, к закономерностям непроизвольного внимания относятся вещи, напрямую касающиеся нас, наших потребностей и нашего профессионального опыта, — эти вещи привлекают внимание невольно или же привычно. А все всплывающие или звуковые уведомления так или иначе имеют отношение к нам, поэтому реакция на них понятна: это звук моего телефона, это высветилась фотография моего друга — такие воздействия не могут не привлечь внимания. Но иногда может достигаться такая степень концентрации, при которой даже эти факторы игнорируются: например, в так называемом состоянии потока — поглощенности деятельностью — или при послепроизвольном внимании, когда мы заняты тем, чем нам хочется, и нам не нужно прикладывать усилия для сосредоточения. Скажем, до человека, который увлечен компьютерной игрой, иногда невозможно докричаться, даже если звать его по имени.
Итак, когда мы видим уведомление на своем гаджете, запускается процесс, схожий с описанным выше феноменом вечеринки, когда мы в общем шуме можем услышать свое имя. Психологи еще в середине XX века пытались выяснить, представлено ли наше имя в системе памяти каким-то специфичным образом или же это какая-то особая единица информации, которая активна всегда и появляется в сознании при малейшем сигнале извне. Либо у этой единицы хранения информации низкий порог активации за счет ее специфического значения.
То же можно сказать об эмоционально значимых словах. Один из первых опытов с феноменом «вечеринки с коктейлем» заключался в том, что человеку в два уха начитывались два разных текста, а испытуемый должен был повторять поток информации только из одного источника. И при этом он не мог воспринимать текст из второго источника и даже не замечал, на каком языке он звучал. Время от времени по второму каналу говорили: «Переключись на другое ухо» — на это тоже никто не обращал внимания. Но если при этом человека называли по имени, то есть говорили: «Джон Смит, переключись на другое ухо», то испытуемый замечал эту команду.
Если развить такой эксперимент и по второму каналу включить, например, песню, которую испытуемый давно знает, то на нее, скорее всего, он тоже среагирует — как минимум потому, что музыка — это вообще другой способ подачи звука; считается, что в головном мозге она в большей части латерализована в правое полушарие, как и разного рода считалки, фольклор и ругательства. Больные с поражениями речевых зон мозга могут ругаться или петь, хотя порождать связную устную речь не могут. С высокой долей вероятности будет замечен и какой-то поэтический текст, так как ритмическая структура срабатывает на уровне просодии, даже если мы на нее не накладываем слова.
Возвращаясь к push-уведомлениям, стоит отметить, что мы обращаем внимание не только потому, что они предъявляют нашему вниманию какие-то привлекающие его элементы. Это связано еще и с базовой для любого человека потребностью в общении, которая у кого-то проявляется больше, у кого-то — меньше. То же самое относится и к базовой потребности в безопасности, которая у всех выражена неодинаково. Кто-то может позволить себе не обращать внимания на звонящий телефон, а кто-то бросается на любой сигнал и все время смотрит на экран мобильного: не звонил ли кто, не пришло ли сообщение. Так что потребность в общении и тревожность играют тут довольно большую роль.
Если человек занят скучным делом, его внимание отвлекается вынужденно, никто не может долго удерживать его произвольно. Еще в XIX веке классики заметили, что период произвольного внимания, поддерживаемого за счет волевого усилия, очень непродолжителен. Затем внимание становится послепроизвольным, и усилия прикладывать не нужно: активность нас затягивает, мы находим в ней какой-то дополнительный интерес. В противном случае мы отвлекаемся. Не могут отвлечься, даже если очень хотят, только люди с локальными поражениями головного мозга, либо младенцы 2–4 месяцев, когда мозговые механизмы внимания у них только созревают. Взрослые люди, если не могут удерживать на чем-то внимание, либо заставляют себя продолжать делать это, привлекая, возможно, для этого специальные культурные средства, либо нет — и тогда отвлекаются. Это вполне естественно. Неестественно скорее длительное поддержание произвольного внимания, хотя иногда это оказывается совершенно необходимым.
