Эта премия в известном смысле неожиданна — мало кто называл Дитона в качестве возможного лауреата именно этого года. Вместе с тем в «расширенном списке» кандидатов Дитон значится уже очень давно — ведь он один из самых известных специалистов по теории и эмпирическим исследованиям потребительского поведения. Его книга «Экономика и потребительское поведение», написанная еще в 1970-х в соавторстве с Джоном Мюльбауэром из Оксфорда — до и в наши дни остается классической и по-своему исчерпывающей. Мюльбауэр — многолетний соавтор Дитона — тоже очень хороший экономист, но надо признать, что нынешний Нобелевский лауреат все-таки более разносторонен, и оказал большее влияние как на направления экономических исследований, так и на их использование для нужд экономической политики — от теории налогообложения до экономического роста. Теорию потребительского поведения, конечно, придумал не Дитон, однако он одним из первых совместил ее с реальными данными, и начал подвергать собственно научным тестам. До какой степени справедливы базовые подходы неоклассической экономики к анализу человеческого поведения? Достаточны ли для проверки теорий потребления, сбережения, анализа благосостояния агрегированные данные, или же надо пойти глубже, и учесть неоднородность индивидуального поведения? И какие данные нужны для действительной проверки этих теорий? Дитон, конечно, не нашел ответ на все эти вопросы — но он сделал, возможно, нечто большее — он убедительным образом поставил их.
Нобелевский комитет выделяет три направления, за которые ему дали премию. Первая — это что называется «почти идеальная система спроса», которая была им разработана вместе с Мюльбауром (An Almost Ideal Demand System, Angus Deaton; John Muellbauer, The American Economic Review, Vol. 70, No. 3. (Jun., 1980), pp. 312-326). Эта модель напрямую основана на экономической теории потребительского поведения, оценивая расходы потребителя (функцию издержек) в зависимости от цен товаров, входящих в его потребительский набор, и служащую первым приближением для любой функции издержек. Эта модель используется как при исследовании собственно потребления, так и при анализе конкуренции между фирмами на однородном рынке — например, для косвенной оценки рыночной власти в зависимости от того, как реагируют рыночные продажи на ценовую политику каждой из компаний в отрасли.
Второе направление — это гипотеза перманентного дохода, выведенная другими нобелевскими лауреатами — 1976 года Милтон Фридменом и 1985 года — Франко Модильяни. Эта стандартная теория говорит, что рациональные люди должны сглаживать потребление во времени, занимая под будущие доходы, и отдавая долги, когда эти доходы вырастут. К примеру, если студент ожидает, что по окончании учебы его доходы сильно вырастут, для него будет рационально уже сейчас взять кредит под свои будущие доходы, и увеличить свое потребление — например, купить дом или машину уже сегодня, а отдавать долги потом, когда он действительно получит высокодоходную работу. Дитон взялся всерьез проверить одно из ключевых следствий этой теории — если она верна, то колебания потребления должны быть больше, чем колебания доходов — и убедительно показал, что это утверждение не подтверждается эмпирически (Deaton, A. (1991), «Savings and Liquidity Constraints», Econometrica 59(5), 1221-1248; Deaton, A. (1987), «Life-Cycle Models of Consumption: Is the Evidence Consistent with the Theory?» in Bewley, T. (ed.): Advances in Econometrics, Vol II, Amsterdam: North-Holland). Этот вывод иногда называют «парадоксом Дитона», но парадокс тут, конечно, только с точки зрения закоренелых неоклассиков. Содержательный же вопрос заключается в причинах того, что стандартная теория не работает. Возможно, люди не такие рациональные, как эта теория пытается представить. Возможно, эта теория справедлива, но не для всех, а только для некоторых людей — но тогда ее эмпирические проверки надо вести на качественно ином уровне — на индивидуальных микроданных, а не на агрегированной статистике сбережений и потребления. Наконец, свою роль могут играть ограничения на движения капитала: если даже в самых богатых странах люди не всегда могут взять кредит на покупку вожделенного спорткара или джипа, то что уж говорить о развивающихся странах? Все эти вопросы напрямую выводят на микрооснования экономического поведения, которые исследуются и тестируются на индивидуальных данных, всю важность которых исследователи осознали во многом под влиянием работ Дитона.
И наконец, третье — это его многогранные исследования о потребительском поведении, доходах и благосостоянии в развивающихся странах. Эти исследования касаются таких вопросов, как качество питания и здоровье, влияние экономического роста на неравенство и оценки уровня бедности (которая, как оказалось, не снижается с экономическим ростом — Deaton, A. (2010), «Price Indexes, Inequality, and the Measurement of World Poverty», American Economic Review, 100(1), 5-34), налоговое поведение, или гендерной дискриминации, которая была оценена с помощью такой интересной меры, как изменения типов потребления в зависимости от того, рождается ли в семье мальчик или девочка (Дитон показал, что в этом отношении значимых различий, а стало быть, и гендерной дискриминации нет — Deaton, A. (1989), «Looking for Boy-Girl Discrimination in Household Expenditure Data», World Bank Economic Review 3(1), 1-15). Эти его работы также основываются прежде всего на исследовании микроданных, описывающих поведение отдельного, «маленького» человека. Ну, а сама Нобелевская премия 2015 дана большому человеку, который приучил мир серьезно смотреть на то, как живут обычные люди и из чего складывается их благосостояние.
