1
Европейская медицина, о которой надо говорить прежде всего в связи с историей медицины, именно та, которую в основном изучают сейчас медики и историки медицины, имеет очень четкий адрес своего начала — это Древняя Греция, натурфилософия, школа Гиппократа Косского. Через Галена — автора II века н. э., который откомментировал многие сочинения Гиппократа и создал из гиппократизма целую систему врачевания, — греческая медицина становится в Риме основной. Она состоит из …
Но дальше, если вы откроете любой учебник истории медицины, вы увидите, что существует греческая и римская медицина, в виде Галена и круга его учеников (даже есть особый термин, придуманный О. Темкным, — «галенизм»), а следующим этапом будет арабская медицина. Классическими ее представителями были сириец Хунайн (Johannitus), знаменитый энциклопедист Ибн Сина (Avicenna), который написал «Китаб ал-Канун фи-т-тибб», знаменитый труд, «канон Авиценны», канон врачевания, Рази (Rhazes) и другие великие арабские медики.
Rainer Degen, Galen im Syrischen: Eine Ubersicht uber syrische Überlieferung der Werke Galens, in Vivian Nutton (ed.), Galen: Problems and Prospects (London 1981), 131–66
Nutton V. Ancient Medicine. Routledge. L.–N. Y., 2004. P. 254.
2
Между этими римским (I до н. э. — IV н. э.) и арабским (VIII–XII вв.) периодами развития медицины в обыденном сознании существует зазор. Но ученые знают, что греко-римскую традицию врачевания, медицины передали на Арабский Восток сирийцы. Это было сделано в несколько этапов путем серьезных усилий. Специфика сирийской медицины состоит в нахождении особой системы перевода, в том числе в разработке арамеоязычной лексики врачевания, которая впоследствии была заимствована в арабский язык. Заслуга сирийской медицины состоит прежде всего в передаче традиций греко-римской медицины на Восток. Как мы знаем, впоследствии на Востоке эта традиция античной медицины была воспринята, развита, впоследствии вместе с философией, вместе с Аристотелем попала в Гранаду и Кордобу и затем распространилась по всему арабскому миру. И уже европейская медицина заново открывала Галена и гиппократовские сочинения во многом благодаря переводам с арабского. При любой передаче целого социального института — а медицину нужно понимать именно так — простое толмачество невозможно: перевод несет слишком большую культурную нагрузку. Передается не только сумма культурных навыков, не только язык, не только тип поведения, но и субкультура того, что мы называем врачеванием (θεραπευτικὴ τέχνη, ars medendi, как это называлось у Галена). Поэтому сирийцы, безусловно, переводили галеновские тексты, но при этом старались передать и культуру, но арамейский язык нечувствителен к аристотелевскому τέχνη, медицина — это просто aswāthā, врачевание.
Degen, Rainer, Zur syrischen Übersetzung der Aphorismen des Hippokrates, Oriens Christianus 62 (1978): 36-52.
3
Чтобы описать метод этой медицины, надо начинать с Гиппократа, ибо и сам Гален считал себя гиппократовцем. Гиппократовская традиция была прежде всего традицией наблюдения, каталогизации навыков врачевания, построенной на опыте, выраженном в примерах. Если мы возьмем наиболее известные сочинения Гиппократа, например «Эпидемии», то в них большое место занимает парадигматика, выглядит это как описание клинических случаев: «…у женщины возникла икота, на третьи сутки — судороги, на четвертые она умерла». Гиппократ объясняет, что это было, исходя из клиники. Гиппократовский врач — это клиницист с маниакальной страстью к каталогизации. Гален развивал гиппократовскую систему медицины и дополнил ее александринизмом с его великими открытиями Герофила или Эрасистрата в области анатомии и физиологии. Это был не просто метод для лекарей — это была великая школа мысли, медицина — это особая дискурсивность поздней Античности.
Gignoux, Philippe, Anatomie et physiologie humaine chez un auteur syriaque, Ahūhdemme, Comptes-rendus des séances de l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, Paris 142:1 (1998): 231-240.
4
Специфичным для сирийского языка оказалось одновременное развитие медицины и аскетики. Как в свое время заметил Фергюс Миллар, «христианство, сирийский язык и социальные институты развиваются во II–III веках в Сирии и Месопотамии почти синхронно и уж точно во взаимосвязи». Как мы знаем, аскетика (ἀσκετική от ἀσκέω, упражнять) — это определенная сумма поведенческих навыков, призванная к тому, чтобы очистить душу человека, избавить ее от «страстей» и сделать человека способным к высшим формам созерцания, мистическим формам созерцания. Сирийцы переводили и знали великого теоретика христианской аскетики Евагрия Понтийского. И что интересно, параллельно со способами очищения души сирийцы постигали способы излечения тела. Именно поэтому многие, если не все, переводчики медицинских текстов были иноками, епископами, священниками. Классический пример — автор VI века Сергий Решайнский (от названия городка Реш-Айн). Он писал богословские трактаты, переводил Аристотеля и «Ареопагитики» и одновременно перевел 36 сочинений Галена, из них многие были галеновскими комментариями на гиппократовский корпус. Аскетическая традиция просто говорит житийным языком. Например, где какой-то аскет побеждает в себе страсть, блудную или сребролюбия. Такие истории рассказывались параллельно — об излечении от болезней и об избавлении от страстей. Медицинские рукописи с трудами Сергия или с его переводами Галена переписывали одни и те же иноки в монастырях Бет Нухадры или Хузистана. Это привело к возникновению особого типа аскетики — медицинской.
Gottheil, Richard J.H., Contributions to Syriac Folk-Medicine, Journal of the American Oriental Society 20 (1899): 186-205.
Harvey, Susan Ashbrook, Healing the Christian Body: An Ancient Syriac Theme, Pages 57-70 in Good and Faithful Servant: Stewardship in the Orthodox Church. Edited by Scott, Anthony. Crestwood, New York: St Vladimir’s Seminary Press, 2003.
5
Вторая особенность сирийской медицины состоит в том, что она комбинировала греко-римское знание со знанием месопотамским, идущим от шумеро-аккадской древности. Любая передача культурной традиции из одной среды в другую связана с некоторой универсализацией. Понятно, что большая часть произведений Гиппократа посвящена медикаментам, то есть тому, как отвечать на болезни. Он описывал греческие травы, греческие минералы — греческие средства. Гален придумывал свои «священные мази» (ἱεραί). На Ближнем Востоке римского или раннеарабского времени болезни и сами лекарства (samame) могли быть другими, соответственно, сирийские писатели должны были находить какие-то примеры, которые делали бы искусство врачевания более универсальным. В этом тоже заслуга сирийской медицины. Она синтезировала знание, пользуясь вековым опытом врачевания.
Le Coz, Raymond, Les médecins nestoriens au Moyen âge: les maîtres des Arabes. Comprendre le Moyen-Orient. Paris: Harmattan, 2004.
6
Сирийская аскетика очень технологична, почти физична, и в этом не только ее некоторая специфичность, но и одна из причин того, что она была воспринята впоследствии в византийской и древнерусской традиции. Сирийская аскетика — это технология, как медицина (это тоже технология). Когда мы говорим о том, что в сирийской аскетике есть какие-то суперсредства от болезней сребролюбия, или блуда, или лени, то это неверно, просто там не прекращались поиски эффективных методов воздействия на тело, для того чтобы через него воздействовать на душу, поскольку, как пишет тот же премудрый Евагрий, главный авторитет для сирийской аскетики, «напрямую воздействовать на душу мы не можем». Важно было воздействовать на тело, чтобы через него воздействовать на душу и, соответственно, на центр души — то, что мы называем сердцем, центр человека.
Сирийская аскетика технологична, как и античная медицина, ибо она у нее научилась. На тело можно воздействовать с двумя целями: избавить его от физического страдания и избавить его от необходимости быть проводником явлений, замутняющих душу, от страстей. И физическое страдание, и страдание-страсть называется одним и тем же словом — πάθος, по-сирийски haššā. По сути, и медик, и аскет занимаются примерно одним и тем же делом — избавлением от этой нерегулярности, страдания, претерпевания, просто методики в каждом случае свои.
Reinink, Gerrit J., Theology and Medicine in Jundishapur: Cultural Changes in the Nestorian School Tradition, Pages 163-174 in Learned Antiquity: Scholarship and Society in the Near-East, the Greco-Roman World, and the Early Medieval West. Edited by MacDonald, Alaisdair A. and Twomey, Michael W. and Reinink, Gerrit J. Groningen Studies in Cultural Change 5. Leuven / Paris / Dudley, MA: Peeters, 2003
7
Самая главная проблема — это составление большого корпуса, который предложил в 1982 году мой покойный мюнхенский коллега Райнер Деген. Нужно создать Corpus medicorum syriacorum, чтобы понять, какие тексты и как передавались. Ведь между Сергием и Хунайном ибн Исхаком, вторым великим переводчиком Галена в IX веке, 300 лет! Нужны каталоги рукописей и истории взаимоотношения рукописных изводов. Нужны публикации текстов. Вторая проблема — это выяснение медицинских практик, бывших в сирийских монастырях как восточных, так и западных в VI–IX веках. Достаточно сказать, что в качестве аскетических практик применялись пиявки и кровопускание — об этом говорит устав Авраама Кашкарского. Эти медицинские практики были перенесены в аскетическую сферу ввиду соматогенной теории различных духовных и душевных движений, корни которой есть у Гиппократа с его теорией четырех элементов, четырех жидкостей и их смесей (κρᾶσις, muzzāgā). Мы помним, что еще в «Тимее» у Платона есть представление о том, что печень влияет на душу, что душа находится там, где печень и так далее. Вокруг кардиоцентризма или цереброцентризма было немало копий поломано, когда Шимон де-Тайбуте писал свой трактат «О сердце», в котором нельзя отличить аскетику от анатомии. В принципе очень многие духовные и душевные явления для сирийских аскетов были связаны с различными патологическими состояниями тела, и это заставляло их использовать медицинские практики. Нужно изучить глубже эти практики и понять, где различались собственно медицинское и аскетическое у сирийцев. Сейчас мы только в начале пути.
