1
На самом деле процесс испытания на биобезопасность достаточно кропотливый, долгий и сложный, и если раньше на создание генетически модифицированного растения уходили десятилетия, то сейчас, используя современные технологии, университеты либо компании создают подобные растения за два-три года, а то и быстрее. А вот испытания на биобезопасность могут затянуться на четыре, пять, шесть и десять лет. Этот процесс достаточно длительный, потому что мы должны быть уверены, что минимизированы потенциальные риски, которые связаны с выпуском этих растений в окружающую среду.
Представим себе, что университетская лаборатория либо биотехнологическая компания получили некое трансгенное растение, например, кукурузу, устойчивую к стеблевому мотыльку (на самом деле такие растения уже есть). И мы решили зарегистрировать это растение не в России (в России сейчас нет такой процедуры), а в любой другой стране для получения разрешения для выращивания на полях. В этой стране есть специализированный экспертный совет, который перед тем, как начать процесс государственной регистрации, рассматривает подробное досье на это растение на предмет основных потенциальных рисков.
2
Существует международное правило, что первичная оценка риска осуществляется изготовителем этого растения, как, впрочем, и новых лекарственных средств. В этом досье указывают детальную молекулярную характеристику: какая конструкция использовалась для генетической модификации, какая часть этой конструкции встроилась геном растения, сколько копий. Мы описываем растение-реципиент, способно ли оно выживать в экстремальных условиях, способно ли оно передавать трансгенные признаки диким сородичам и так далее. Приводится достаточно полная характеристика.
Дальше обязательно прилагается характеристика доноров генов и фрагментов ДНК, которые составляют конструкцию для генетической трансформации, — как правило, описывается, являются ли эти организмы патогенными и в какой степени. Подробно описываются новые продукты экспрессии: если это белки, то не являются ли они аллергенными, токсичными и т. д. То есть достаточно полное молекулярное биологическое описание нового организма.
3
Потом нужно привести данные, как это растение выращивается на полях, какие есть преимущества и каких преимуществ нет по сравнению с исходными растениями. И очень важно упомянуть, что, как правило, все эти сравнения происходят на фоне исходного растения. То есть общая задача — привнести новый признак, но сохранить при этом все полезные свойства исходного растения. И когда мы говорим, что это растение не является опасным, это тоже неправильно. Оно может быть опасным, как и исходное растение, потому что та же соя, в принципе, — ядовитое растение, если вы будете в непроцессированном виде ее есть так же, как и картофель. Но растение не должно быть опаснее, чем исходное. Это основной лейтмотив испытаний на биобезопасность и пищевую безопасность.
Далее, когда эксперты оценивают досье и приходят к заключению, что, в принципе, этот организм может быть допущен к регистрации, они вам рекомендуют пройти определенные этапы испытания в данной конкретной стране. Какие испытания? Это все зависит от того, какое это растение: если мы говорим о кукурузе, то нужно задавать вопрос, какие дикие сородичи есть и где они распространены? Если в данной стране нет никаких диких сородичей кукурузы, значит, вопрос о передаче генов диким сородичам отменяется. С другой стороны, мы должны подробно изучить количественные и качественные параметры того, как белок, придающий устойчивость кукурузе к вредителю, будет влиять на насекомое-вредителя на территории данной страны. Поскольку в этой стране существует отличная энтомофауна от той страны, где было создано это растение и производилась первичная оценка риска, мы должны оценить, будет ли влиять этот белок на полезную энтомофауну, не говоря уже о краснокнижных животных. И, соответственно, нужно постараться исследовать все трофические цепи, в которые вовлечено новое растение. Эта задача является частью «домашнего задания» на ближайший год–два для того, чтобы провести испытание в данной стране.
4
И так, шаг за шагом, мы проводим эти испытания и накапливаем новые данные для досье. Но надо сказать, что это досье отражает исследования не только возможных, потенциальных рисков, но в нем также приводятся данные и о возможных положительных эффектах. Если, допустим, мы говорим о ГМ кукурузе, устойчивой к гербицидам и/или насекомым вредителям, то для нее сейчас разработана и широко применяется технология no-till, то есть технология щадящая, с минимальной обработкой почвы. Для этого в поле оставляется стерня после уборки урожая, и в нее вносятся семена, то есть это обработка без глубокой вспашки. Соответственно, идет значительная экономия воды, идет экономия горюче-смазочных материалов, но для этого нам необходимы определенные растения, устойчивые к насекомым и гербицидам, чтобы они не подвергались дополнительной обработке. И, таким образом, мы говорим, что идет сокращение инсектицидной и гербицидной обработки, мы экономим воду, энергию, тем самым еще наблюдается и положительный эффект от использования биотехнологических растений.
Мы сейчас абстрагируемся от кукурузы и поговорим, например, о сое. Допустим, в этой стране есть центр происхождения данной культуры, есть дикие сородичи, и мы на протяжении определенного времени должны сначала изучить, как будут взаимодействовать трансгенные растения с дикорастущей соей на экспериментальных полях, где невозможен вынос этих растений в окружающую среду и где не растет дикая соя в естественных условиях. И если взаимодействие не обнаружится, то есть не получится фертильного потомства, тогда можно начинать испытывать биотехнологическую сою в местах, где такое взаимодействие возможно в естественных условиях. Но все равно, как правило, никто еще не рискует выпускать трансгенные растения в места, где существуют популяции диких сородичей.
5
Тем не менее, сейчас проводятся масштабные исследования биотехнологических растений в районах, достаточно приближенных к центрам происхождения видов, где оцениваются эти маловероятные риски. В частности, российскими учеными проводились исследования на Дальнем Востоке биотехнологической сои устойчивой к гербициду. И на протяжении десяти лет было показано, что действительно существует потенциальная возможность передачи диким сородичам признака устойчивости к гербициду, вероятность составляет 0,001%; понятно, что вероятность крайне низка. Были произведены специальные исследования, закрепляются ли признаки (в данном случае гербицидоустойчивость) в популяции дикой сои после переноса от трансгенного растения. Было показано, что через несколько лет без применения гербицида этот признак начинает «вымываться»: уходит без селективного давления. Испытания на биобезопасность — это достаточно длительные и кропотливые эксперименты, и когда мы говорим, что биотехноллогическое растение зарегистрировано и оценено как биобезопасное, то, скорее всего, на данный момент это именно так.
Но, откровенно говоря, всегда существует некий потенциальный риск отложенных событий. И в том же Европейском Союзе существует достаточно налаженная система мониторинга, которую называют «from field to fork», то есть буквально «с поля до вилки, до тарелки». Для чего это делается? Для того, если вдруг со временем выявятся какие-то негативные последствия использования подобных растений для окружающей среды либо для здоровья человека, то всегда этот продукт может быть отозван с рынка. То есть существуют правила, которые позволяют нам говорить, что те организмы и их продукты, которые зарегистрированы, несут минимальное количество рисков по сравнению с исходными организмами.
6
Говоря об оценке риска, мне хотелось бы упомянуть еще несколько важных моментов. Одним из базовых принципов является так называемый «case by case». То есть не существует идеальной методики, а существует методология оценки, и поэтому базовый принцип оценки — это «от случая к случаю». То есть это как шахматная партия: у вас появляется новый организм, новые признаки, новое место обитания, новое место выпуска организмов. И нужно оценить достаточно корректно все те взаимодействия и возможные риски, которые могут быть связаны с выпуском в окружающую среду нового организма. Плюс ко всему нужно хорошо понимать, что подобная оценка зачастую все равно не дает стопроцентной гарантии. Поэтому, когда мы регистрируем, например, быстрорастущие деревья, мы должны понимать, что одно дело, когда мы убрали с полей урожай, заменили на другую культуру, обработали гербицидом — это одна ситуация; а когда у нас растут деревья, то есть длительное экспонирование генетически модифицированного растения — это другая ситуация, и необходима соответствующая оценка рисков.
7
Потом мы должны четко определить возможность появления инвазивных свойств у биотехнологических растений и/или передачи таких свойств диким сородичам. На самом деле, когда мы говорим о первой волне трасгенных растений, устойчивых к гербицидам, насекомым, все достаточно просто решается. А когда мы говорим о новых растениях, которые уже устойчивы к засухе, которые устойчивы к засолению, здесь уже возникает больше проблем, связанных с биобезопасностью, потому что если такие признаки будут переданы сорнякам, то это действительно может приводить к появлению нежелательных свойств и возможности появления инвазивных свойств этих сорных растений. Если мы передадим признак устойчивости к гербицидам, существует еще 99 различных гербицидов, чтобы можно было, в случае чего, избавиться от этих растений. Но если у вас появится признак засухоустойчивости, морозоустойчивости, то уже намного сложнее будет справиться, и здесь, конечно, испытание уже будет более длительным и более тщательным.
