Какую же в действительности роль орфография играет для языка в современных условиях? Понимаем мы или не понимаем, как она функционирует? И что из-за этого происходит с орфографией в школьном обучении?
1
По устройству своей орфографии языки очень отличаются друг от друга. Всем, кто когда-нибудь учил английский или французский, известно, насколько иногда произношение слов отличается от того, что отображается на письме. Есть мнение, что английская орфография — это самая ужасная орфография в мире, хотя это не совсем так, потому что существует еще ирландская. Русский язык в этом отношении совершенно непохож на английский или французский. Но он в значительной степени непохож и на такие языки, в которых, с некоторыми оговорками, все «как слышится, так и пишется». Как правило, это языки, имеющие не очень долгую орфографическую традицию, как финский или турецкий. Русский язык в этом смысле можно сравнить, например, с немецким языком, и он занимает некое промежуточное положение. С одной стороны, нельзя ожидать, что всякое слово будет читаться как угодно. С другой стороны, правила чтения букв достаточно сложны: в разных ситуациях одна и та же буква может обозначать разные звуки. Отсюда возникают многочисленные, и неизбежные, и бесконечные орфографические ошибки.
2
Так было далеко не всегда. В древнерусском языке понятия «орфография» в современном смысле слова не существовало. Безусловно, были правила письма, но не существовало идеи, что каждое слово имеет строго один закрепленный облик. Это продолжалось довольно долго. Еще в XIX веке, несмотря на многочисленные попытки нормализации русской орфографии, Александр Сергеевич Пушкин, который уж наверно был человеком грамотным, мог позволить себе писать слово «счастье» через «щ». То есть орфография в нашем понимании — это недавнее культурное явление. И, что очень важно, становление орфографии совпадает с таким процессом, как развитие всеобщей грамотности.
3
До революции в России грамотными были значительно меньше половины всех жителей. Еще лет сто пятьдесят назад очень многие не умели читать и писать, и буквы для них были некоторым орнаментом, язык же существовал только в устной форме. К этим временам восходит представление о том, что орфография — это некоторая надстройка над языком, которая может быть устроена как угодно и не оказывает на него никакого влияния.
Это представление действительно справедливо там, где грамотные люди представляют собой особую избранную касту, но совершенно не подходит для тех обществ, в которых мы живем сейчас, где все люди заведомо умеют читать и писать.
Из этого противоречия следуют два вывода, касающиеся разных областей. Одна область — это школьное преподавание. С одной стороны, обучение русскому языку направлено на обучение школьников правильному письму, то есть письму без ошибок. С другой стороны, поскольку взгляд на орфографию как на нечто второстепенное никуда не исчез, школьников с самых ранних лет чрезвычайно мучительными методами учат различию между звуками и буквами. Когда какой-нибудь третьеклассник говорит, что в слове «пятка» ударение падает на букву «я», то он в хорошем случае получает выговор, а в плохом — двойку. И идет домой грустный, потому что ему сказали, что ударение там падает на звук «а», а, с его точки зрения, никакого звука «а» в первом слоге там нет, он есть где-то на конце и как раз безударный. В культуре, в которой мы живем, многие люди (я думаю, что на самом деле таких людей подавляющее большинство, хотя проверить это достаточно сложно) думают буквами, слово у них в голове предстает именно в своем буквенном облике.
4
Между тем, как мы отлично знаем, одна из главных затей, которыми занимаются школьники в младших классах, — это фонетический разбор. Записывать слово в нем надо не так, как оно пишется, а так, как оно произносится, то есть по некоторым правилам, которые излагают учителя. В частности, школьник узнает, что, скажем, в слове «город» на конце произносится звук «т». Если школьнику об этом не рассказать, то это просто не придет ему в голову, потому что он уже тысячу раз видел это слово написанным, и написанным, конечно, через «д», так что вероятность ошибки, в соответствии с которой это слово окажется написанным с конечным «т», будет значительно меньше. Получается не очень приятный парадокс: с одной стороны, учителя тратят силы на то, чтобы научить школьника писать правильно, а с другой стороны, есть раздел школьного образования, который объективно дает обратный эффект. Фонетический разбор вступает в полное противоречие с тем, как школьники мыслят себе слова, которые они видят на письме, а поскольку речь идет об очень небольшого возраста людях, им бывает трудно понять, что же из этого правильно. Писать слово «город» не в фонетическом разборе надо через «д», а в фонетическом разборе — с «т» на конце. При этом учителя настойчиво объясняют, что в русском языке звонкие согласные на конце оглушаются, что, конечно, верно, только школьник этого не слышит, потому что он видит, как-то или иное слово написано, и не думает о том, как он его произносит. Такое раздвоение — источник множества ошибок.
Это одна из сторон нового статуса орфографии в обществе поголовно грамотных людей.
5
Другая сторона состоит в том, что орфография начинает оказывать на русский язык самое прямое влияние — он становится все более и более орфографическим. За последние 100–150 лет произношение нескольких десятков русских слов изменилось в соответствии с орфографией. Это может показаться удивительным, но, например, в XIX веке имя Лев произносилось как Лёв. Писатель был Лёв Толстой. Директором Поливановской гимназии был Лёв Поливанов. Эта форма и сейчас сохранилась в уменьшительном имени Лёва, но поскольку обозначение «ё» на письме, к сожалению, необязательно, то само имя Лев подстроилось под нарицательное существительное, и детей сейчас называют уже не Лёв, а Лев. Слово «нечто» стало произноситься через «ч», хотя, если вдуматься, этого просто не может быть, потому что это слово происходит от слова «что», которое, поскольку оно все-таки гораздо более употребительно, продолжает «сопротивляться»: по крайней мере, большинство людей до сих пор произносит его через «ш», то есть так, как предписано словарями. И примерно то же самое произошло с многочисленными словами типа «коричневый», «гречневая» (каша) и даже такими, как «булочная» или «конечно»: все больше людей произносит их в соответствии с написанием, хотя в XIX веке произношения этих слов через «ч» просто не существовало. Понятно, что никакой другой причины, кроме орфографической, здесь нет и быть не может: возьмем те слова, в которых по какой-то причине закрепилось написание через «ш», — например, слово «двурушник», которое буквально означает «тот, у кого две руки работают в разные стороны», то есть одной рукой он служит одним хозяевам, а другой — другим. Это слово сейчас никто не будет произносить как «двуручник», потому что двуручник — это двуручный меч на языке тех, кто увлекается историческим фехтованием. А слово «двурушник», то есть «предатель», произносится через «ш».
6
Таким образом, мы видим, что представление об орфографии, которое сложилось в совершенно другую эпоху для совершенно других культур, нуждается в пересмотре. В современном языке орфографию уже невозможно воспринимать как некую досадную надстройку, которая мешает нам представлять язык таким, каким он является в действительности. Для современных людей становится в высшей степени естественным думать буквами, и постоянно поправлять человека, который говорит, что в слове «вода» есть звук «о», — это примерно то же самое (хотя произносится, действительно, «вада», если подумать), что занудно объяснять человеку, который говорит, что идет любоваться закатом, что заката не существует, потому что не Солнце заходит, а Земля вращается вокруг него. У замечательной современной поэтессы Алины Кудряшевой — те, кто более привычен к интернету, наверное, знают ее под псевдонимом Изюбрь — есть такие строки: «Ты поцеловал меня: приходи почаще, // Как всегда, на букве „о“ губы округлив». Вот если бы эти строки попались строгой учительнице третьего класса, Алина, несомненно, получила бы двойку, потому что, во-первых, на букве нельзя округлить губы, а во-вторых, в словах «приходи почаще» нет ни одного звука «о». Тем не менее уверяю вас, что Алина Кудряшева, сама лингвист по образованию, прекрасно понимала, что она хотела сказать.
7
По счастливой случайности во время моей учебы в школе считалось неправильным давать школьникам в качестве упражнений задания на исправление неправильных написаний, то есть такие примеры, в которых, скажем, слово «вода» было бы написано «вада», слово «длинный» было бы написано с одним «н» и так далее. К сожалению, в последнее время такие задания стали чрезвычайно популярными, потому что кто-то придумал, что они являются более жизненными. Дескать, в реальной жизни нам не надо вставлять пропущенные буквы, а, скажем, корректор или редактор в своей работе исправляет неправильные написания. Замечательным образом введение и широкое распространение этих заданий опять-таки происходит на фоне всеобщих сетований о падении грамотности. Происходит это потому, что одно дело — грамотный взрослый человек, который знает, как слово пишется, который уверен в себе и, видя ошибку, может ее исправить. Другое дело — маленький школьник, который знает после этого только одно: слово «длинный» может писаться и с двумя буквами «н», и с одной, потому что ему предложили два варианта написания. Я хочу обратиться в этом отношении к школьным учителям, особенно к учителям младших классов, потому что там существует немножко больший выбор, чем у старшеклассников, учителя которых озабочены их подготовкой к ЕГЭ, а пока трудно надеяться, что в ЕГЭ такого рода задания быстро удастся исключить из практики, хотя это, несомненно, принесло бы значительную пользу. Я хочу призвать учителей младших классов, если у них есть такая возможность, стараться избегать подобных заданий в пользу старых добрых упражнений с пропущенными буквами, которые гораздо больше способствуют тому, чтобы грамотность повышалась.
