Автограф | «Император Мэйдзи и его Япония»

Период правления Мэйдзи — переломный в истории Японии. Страна, ещё недавно бывшая закрытой от остального мира и задержавшейся в Средневековье, очень быстро меняется и выходит на арену борьбы империй. Этому удивительному явлению посвящена книга Александра Мещерякова «Император Мэйдзи и его Япония». С автором разговаривал редактор ПостНауки Владислав Преображенский.

Расскажите, пожалуйста, как к вам пришла идея написать эту книгу.

Период, про который я писал, — период Мэйдзи — очень важен для японской истории, потому что именно в это время происходит переход от средневекового к современному обществу. Причем это происходит по историческим меркам мгновенно. Япония была первой неевропейской страной, которая сумела осуществить этот переход: только что она жила Средневековье, но сумела выиграть о войну у огромного Китая в 1894-95 гг., а потом и у России.

Меня интересовало, каким образом это могло быть достигнуто и какие чувства испытывали люди, которые жили в это сложное для японца время. Переход от Средневековья к Новому времени в крайне короткий период — это ломка натур и характеров, переход от одних установок к другим. Этот период вызвал много изменений, которые были оценены в мире: и почти 100%-е начальное образование, введенное в Японии чуть ли не впервые в мире, и начало промышленного развития, и повышение продуктивности сельского хозяйства, и быстрый рост населения. Но в то же самое время возникли такие проблемы, которых Япония до этого не знала: проблема отцов и детей, увеличение разрыва между богатыми и бедными, психические заболевания, милитаризация страны.

А до этого она не была милитаризованной?

Большинство знакомо с самураями по самурайским фильмам, от которых создается такое впечатление, будто огромное количество вооруженных до зубов людей расхаживали по городам и деревням, размахивали своими сверхострыми саблями, чуть что не так — зарубали насмерть несчастного крестьянина или горожанина. На самом деле период с начала XVII века и по середину XIX — это потрясающий период абсолютного мира, когда не было ни одного крупного восстания, все междоусобицы прекратились, и страна жила весьма хорошо, люди были довольны. Правда, нельзя было переходить из сословия в сословие, но к этому быстро приавкаешь.

Сложный внутренний порядок, система сдержек и противовесов, которая была выстроена в стране, годились для обеспечения внутреннего мира, но когда Япония столкнулась с западными державами, которые требовали «свободной торговли» и угрожали пушками, эта конструкция оказалась неконкурентоспособной, она рассыпалась, как карточный домик. Самураи ничего не могли противопоставить внешнему миру с его огнестрельным оружием: и потому, что они были хуже вооружены, и потому, что Япония давно утратила свой боевой дух, и многие из этих самураев превратились просто в образованных людей и квалифицированных сотрудников государственного аппарата. При этом многие из них даже не умели плавать, что вряд ли характеризует их как лучших воинов в мире.

Вы пишете, что в Японии до Мэйдзи существовало противостояние между императорским двором в Киото и династией сёгунов Токугава в Эдо: императорский двор воспринимался как изнеженный, высококультурный, а Эдо была экономической столицей, в которой велись торговые дела. Получается, и самураи в конце своего правления превратились в таких же изнеженных людей?

Безусловно, это так, но, тем не менее, императорский двор в Киото все равно считал самураев людьми менее культурными. Может быть, по своей внутренней сути и образованности многие из самураев и не отличались от аристократов, но за императором и его царедворцами стояла более чем тысячелетняя родословная, а у Токугава и его окружения было за плечами всего-то ничего — пара веков. Это казалось очень недолгим.

Что позволило Японии совершить такой резкий перелом? Ведь мы знаем очень много примеров стран, которые не смогли воспринять модель западного общества.

Мне кажется, здесь есть несколько важных причин. Во-первых, высокообразованное население: считается, что в Японии на середину XIX века уровень грамотности среди мужчин — около 40%, а среди женщин — 15%. Это очень высокий показатель, в Европе почти нигде такого не было (в России уровень грамотности на это время оценивается в 5-6 процентов). Второе: удалось сохранить преемственность власти в том смысле, что переход произошел очень быстро, сравнительно бескровно, и не была потеряна управляемость обществом.

В сознании среднего японского человека страна должна управляться из Эдо: там сидит самый главный начальник. Поэтому, когда император Мэйдзи приходит к власти, он переносит свой двор из Киото в Эдо, который был переименован в Токио. Похоже на Россию: главный начальник должен быть в Кремле, в крайнем случае, в Зимнем дворце. Поэтому идеи о перенесении российской столицы в другое место (а это может быть вполне экономически оправданно) обречены на провал. И это при том, что сила традиций и степень укорененности японского человека на своей земле намного больше, чем в России.

Как произошло, что власть перешла к императору от сёгуната?

Что такое сёгунат Токугава, и можно ли вообще ту страну называть Японией? Да, центральная власть существовала, но сама страна представляла собой конгломерат княжеств, которых было около 300. Были княжества, которые являлись непосредственными вассалами Токугава и, конечно, они были обязаны слушаться этого сёгуна. Остальные, так называемые «внешние князья», — это потомки тех людей, которые проиграли сёгунату Токугава битву за объединение страны. Они подвергались определенной дискриминации, например, в праве на аудиенцию у сёгуна, а это считалось чрезвычайно важным маркером. Эти княжества считали себя обиженными, они помнили, что проиграли битву при Сэкигахара в 1600 году, а историческая память в Японии чрезвычайно глубока.

При Токугава не было общенациональных налогов и единой денежной системы, не существовало и общенациональной армии. В критический момент, когда восстали «внешние князья», сёгун смог мобилизовать всего около 20 000 человек. Так получилось, что он проиграл.

Враждебность «внешних князей» к Токугава тянулась с начала XVII века?

«Внешние» княжества не восставали в течении двух с половиной веков, но они помнили о своей униженности. Вот вам пример: новогодняя церемония в одном из таких княжеств, когда вассалы поздравляют своего сюзерена. Они подползают к князю на коленях и каждый год на протяжении 250 лет задают ему один и тот же вопрос: «Пора ли начать войну против Токугава?» И 250 лет подряд он им отвечает: «Еще не пора». «Внешние князья» долго не восставали, но они жили с сознанием того, что такой момент непременно наступит.

Когда они увидели, что сёгунат бессилен перед западными державами, то пришли в интеллектуальное волнение и стали думать, как его свергнуть. У них не было легитимности, но и Токугава никогда не обладали абсолютной легитимностью. Для того, чтобы достигнуть своей цели, эти княжества — они располагались на острове Кюсю и на Сикоку — придумали (не без помощи вездесущих на тот момент англичан), что нужно как бы вернуть власть императору. Поэтому они сделали ставку на юного императора Мэйдзи, возвели его на престол и одновременно сокрушили неэффективный сёгунат Токугава. Ему ставили в претензию, что он не смог обеспечить безопасность императора и Японии.

А что ждали от этого англичане?

Англичане всегда ждали одного и того же ото всех стран. Их принцип — «разделяй и властвуй». Они боролись в Японии с французами, но те сделали ставку на сёгунат и проиграли. Рисковали при этом и те, и другие.

Когда был тот критический момент, в который сёгунат должен был мобилизовать свои силы?

Когда он понял, что юго-западные княжества — Сацума и Тёсю — идут против него, сёгунат отправил туда карательную экспедицию. Но он смог мобилизовать ничтожное количество воинов и в результате проиграл.

Насколько важна личность императора Мэйдзи, какие его действия привели к дальнейшему перелому в стране?

Император Мэйдзи никогда ничего не решал. Дело в том, что традиционно в Японии император выполняет жреческие функции. К этому времени так было веков эдак девять.

То есть он фактически был патриархом?

Да, европейцы так и называли императора: «духовный лидер нации» (сёгуна они называли «военный лидер»). Но страна должна была кого-то слушаться, а император был единственным человеком в стране, который обладал хоть каким-то авторитетом, и в связи с этим была предпринята длительная и успешная программа по позиционированию императора как абсолютного монарха европейского типа.

В прошлом японский император никогда не был главнокомандующим. В императорский дворец вообще было запрещено проносить оружие и проливать какую бы то ни было кровь.

Даже животных?

Даже животных. Птиц, которые залетали на территорию дворца, ловили силками и отпускали на волю. Есть и чудесная история из IX века о том, как в кладовую императорского дворца забрались воры. Перед охранниками встала проблема: что с ними делать? И они решили воров отпустить. Почему? Воры были с оружием, и охрана побоялась, что воры покончат жизнь самоубийством, во дворце прольется кровь и это вызовет ритуальное осквернение.

Они даже не стали их задерживать?

Нет, просто «уходи!» и всё. Японский император был совершенно чужд оружия, но из Мэйдзи сделали главнокомандующего, под него приняли конституцию, согласно которой он управлял всем, включая армию. Но одновременно были приняты различные подконституционные акты, согласно которым на каждом распоряжении императора должна была стоять виза тех или иных членов правительства. Мэйдзи был несчастный человек. Он был воспитан вполне традиционно, но его заставляли вести себя на западный лад. Любил свечи, а жил при электричестве. Любил рыбу, а ел мясо. Предпочитал саке, а пил шампанское. Один раз ему даже прошлось пройтись под руку со своей супругой. До этого он все терпел, но этого всё-таки не вынес.

Роль Мэйдзи всё равно была велика, поскольку он выступал в качестве иконы, модели, пропагандиста всего нового. Например, он переходит на европейскую одежду, и это знак всем, что надо её носить. Он начинает употреблять мясо (до этого японцы мяса не ели) и пить молоко. Это тоже знак: позволено и рекомендуемо. Мэйдзи начинает и конные прогулки, поскольку это было важно для организации современной армии с ее непременной тогда кавалерией.

До этого император никогда не садился на лошадь?

Никогда. Существует средневековая запись о том, как один из императоров сошел с ума, и в качестве доказательства источник приводит тот факт, что он взошел на коня. Полное безумие!

Но военные пользовались лошадьми?

В начале эпохи Мэйдзи лошадей в Японии было очень мало. Они использовались военными конями в период междуусобиц (до Токугава), но потом про них позабыли и в хозяйстве их почти не было: населения много, земли мало, а лошадей нужно выгуливать, кормить. В в условиях мирного времени они были признаны экономически неэффективными. Рисовые чеки приносят намного больше калорий, чем пастбища.

У кого была реальная власть во времена Мэйдзи?

У представителей юго-западных княжеств, в основном двух: Сацума и Тёсю. И фактически все правительства этого периода формировались при их определяющем участии. В стране наблюдалось страшное недовольство, люди это называли диктатурой Сацума и Тёсю.

Их воспринимали как выскочек?

Да, особенно в начале периода Мэйдзи, потому что это были низкоранговые самураи. Так к ним и относились. Формально высоких постов они не занимали, но путем интриг на высших постах оказывались их ставленники.

Эти ставленники были из аристократии?

Да, они могли происходить из числа прежних князей и аристократов. Но была выстроена очень сложная система: не существовало человека, который бы всем командовал. Вообще в японской истории почти не было диктаторов. Традиционная политическая культура устроена таким образом, что решения всегда принимаются коллективно.

Сёгун тоже не был военным диктатором?

Родоначальник сёгунской династии, Токугава Иэясу, был диктатором, а чем позже, тем больше сёгун походил на бессильного императора. Стали возводить на эту должность и малолетних сёгунов, которые ничего не решали.

При сёгуне был какой-то совет?

Да, совет старейшин, это обычно 5 человек. Но он постоянно ротировался, и поэтому ни у кого не было шансов единолично захватить власть.

Ротация происходила под давлением других князей, или существовали традиционные правила?

Каждый член этого совета старейшин принадлежал к какому-то княжеству, и места занимали по очереди представители всех княжеств конфедерации — за исключением «внешних княжеств».

Каковы были результаты реставрации Мэйдзи? Понятно, что случилась европеизация, но в чём были глубинные переломы?

Обычно говорят о политическом устройстве, я же скажу о более фундаментальном. Прежде всего меняется концепция пространства. Традиционная японская концепция — это пространство свёртывающееся. Японец не смотрел вдаль, он страдал «близорукостью». Он очень хорошо осваивал околотелесное и ближнее пространство: все европейцы, которым удавалось побывать в Японии, отмечали потрясающую обработанность японских полей, чистоту в домах и т. д. А стремления к экспансии не было. Ведь Япония не стала осваивать даже Хоккайдо. Казалось бы, совсем близко, айнское население редкое — если бы было желание, покорить их оказалось бы не так трудно. Но такого желания не возникало.

И вот почему. Идея была такая: мы, японцы, живем в самом лучшем месте, и отсюда не надо никуда уходить. Они считали свой климат очень умеренным, то есть идеальным (ни жары, ни холода), ландшафты — прекрасными. Полагали, что такой климат по умолчанию воспитывает идеальных людей с точки зрения морали. А мораль — это соблюдение семейных отношений и верность вассала к сюзерену. Южнее или севернее ты мгновенно теряешь эти качества — климат паршивый. То есть предельно четко осознавалась связь «земля-человек», поэтому культурный японец не должен никуда ездить, иначе он сам превратится в варвара.

Но в период Мэйдзи Япония смотрит на Запад. Она не хочет стать колонией Запада, а хочет догнать его, стать мировой державой. Признак мировой державы того времени — наличие колоний. И поэтому японцы так стремятся к расширению своей территории. Тут экономические соображения играют вторичную роль. Самое главное — чтобы Япония получила колонии и тогда ее признают в качестве мировой державы. И тогда будет чем гордиться.

То есть японский империализм — это подражание западному империализму?

Конечно, ничего такого в японской истории не было. Но при Мэйдзи пространство становится развёртывающимся — на западный экспансионистский манер. Если во время Мэйдзи это ещё можно оправдать (тогда они были «униженными и оскорбленными»), то потом цель превращается в процесс. В 30-е годы XX века начинаются бесконечные войны: фактическая аннексия Маньчжурии, война против Китая 1937-го года, потом объявление войны вообще половине света: Англии (а значит, и всем её бесчисленным колониям и доминионам), Америке, оккупация Индонезии — значит, война против Голландии, оккупация Индокитая — это означает, что в противники записывают Францию. Всё это тоже невозможно объяснить рациональной экономикой. В Японии были здравомыслящие люди, которые понимали, что против всего мира воевать невозможно, но увлечение процессом «развертывания пространства» взяло верх.

Япония — это ведь страна, которая дважды производила тотальные заимствования иноземной культуры. Сначала она заимствовала китайскую культуру, потом — европейскую. Как японцам удалось сохранить и развить свою самобытность?

В обоих случаях были взяты на вооружение схожие лозунги: «китайское образование — японский дух» и «европейское образование — японский дух». То есть для того, чтобы сохранить свою идентичность, нужно было прилагать осознанные усилия, и довольно большие: материальную культуру мы станем заимствовать, но при этом будем сохранять нечто такое, что нас будет решительно отличать от заграницы. И природа у нас уникальная, и история, и язык, и словесность. Конечно, в этом были ужасные перехлёсты — вплоть до того, что и кишечник у нас длиннее европейского, и полушария мозга думают наоборот. Тем не менее, свою историческую задачу по консолидации японцев такая политика сыграла. После ужасного поражения во второй мировой войне Япония все равно стала мировой державой, но уже державой экономической. И для этого не понадобилось никого убивать.

Главное, что у японцев было желание сделать это. И в этом заключен большой исторический урок. Побеждает тот, кто больше хочет выиграть. И это относится не только к футболу.