Социальная наука становится интересной кому-то, кроме себя самой, когда способна открыть людям глаза на природу привычных и знакомых им вещей. Невозможно делать это часто: во-первых, за каждым таким открытием на самом деле стоит длительная работа множества исследователей, а во-вторых, чтобы донести его до широкой аудитории, нужны подходящий момент и дружелюбный к читателю автор. В книге Дэвида Гребера «Долг» все звезды сошлись, и мир получил доступный путеводитель по современной экономической жизни — он вышел в 2011 году и уже переведен более чем на десять языков.
Гребер атакует центральное явление нашей жизни: посчитайте, сколько раз в течение дня вы говорите себе, что должны кому-то что-то отдать, принести или сделать. Подумайте о том, сколько вещей вы каждый день делаете потому, что кому-то должны денег, или, наоборот, потому, что боитесь, что иначе будете кому-то должны. Проследите за своими эмоциями в эти моменты и подумайте, насколько сильно эти эмоции управляют вашей жизнью. Стоит помнить о том, что эти переживания занимают ключевое место не только в отношениях между отдельными людьми — государства, огромные корпорации и целые социальные классы накапливают долги, которые никогда не смогут выплатить, и в результате мир постоянно сотрясают долговые кризисы.
С самого начала книги Гребер задается вопросом, который может показаться нелепым: а с чего мы вообще решили, что долги всегда следует отдавать? Это как будто бы очевидно: если кто-то по собственной воле взял на себя обязательство, то отказ от исполнения обязательства попросту приведет к потере лица (так всегда происходит, когда человек делает вид, что его собственные поступки совершал кто-то другой). Но действительно ли мы можем говорить о «собственной воле» должника? А что, если он получил эти долги по наследству? Если он стал должником из-за решений правительства, которого он не признает? Если ему навязали эти долги?
Для владельца шахты или завода самым прибыльным бизнесом всегда было открыть рядом с предприятием лавочку для своих рабочих, где им будут милостиво продавать в долг то, на что им не хватает скудной зарплаты. Это тройная выгода: во-первых, рабочие не станут просить повышения зарплаты, потому что могут взять продукты в долг; во-вторых, пока за ними долг, они никуда не уйдут; в-третьих, лавочка будет исправно приносить доход, ведь рабочие будут исправно нести туда только что заработанные деньги. Вся конструкция держится именно на уверенности в том, что долги следует отдавать, и на том, что никто не хочет поинтересоваться, откуда взялись эти долги.
Чтобы понять, как появились долги, необходимо написать историю долга — именно эту задачу решает Гребер.
Многие явления нашей экономической реальности выглядят для нас парадоксальными (вроде того, почему готовность людей брать ипотечные и потребительские кредиты сначала разгоняет экономику, а потом приводит ее к коллапсу), потому что нам кажется, что эти явления «существовали всегда». Что может быть более очевидным, чем-то, что люди всегда обменивались друг с другом товарами, для упрощения этого обмена стали использовать деньги, а для отсрочки обмена придумали долги и проценты? Но стоит попытаться найти этому доказательства, как выяснится, что на самом деле нет никаких исторических данных, которые могли бы подтвердить эту картину мира.
Дэвид Гребер — антрополог, и его собственный опыт исследований малагасийцев на Мадагаскаре подсказывает ему, что исходно экономические отношения между людьми устроены на принципах совместности, соревнования за престиж и покровительства. Товары, деньги и долги появляются в жизни людей не раньше, чем к ним приходят завоеватели. Поиск исторических корней долга приводит в Месопотамию третьего тысячелетия до нашей эры, где впервые зарегистрированы практики одалживания денег под процент. Гребер показывает, что долги появляются одновременно с возникновением первых государств — правители использовали процентные ссуды для закрепощения подданных. В дальнейшем каждый раз, когда мы сталкиваемся с распространением долгов, обнаруживается тот же самый механизм: деньги и долги вводит тот, кто правит через насилие (так, колонизаторы внедряют деньги для того, чтобы местное население начало торговать с ними на невыгодных для него условиях, а потом его можно было обложить налогом). Этот «врожденный» долг перед государством — одна из двух составляющих нашего постоянного желания быть независимыми и нашей невозможности этого добиться:
Это великая ловушка двадцатого столетия: с одной стороны, есть логика рынка, где мы представляем себя индивидами, которые никому ничего не должны. С другой стороны, есть логика государства, в соответствии с которой мы все изначально несем бремя долга, но оплатить его мы не в состоянии. Нам постоянно говорят, что рынок и государство противоположны друг другу и что только в пространстве между ними у человека остается простор для действий. Но это ложное противопоставление. Государства создали рынки. Рынкам требуется государство. Одно не может существовать без другого, по крайней мере в том виде, в котором мы наблюдаем их сегодня.
В книге можно найти массу исторических и антропологических примеров — даже критики называют Гребера великолепным рассказчиком; а завершается она анализом причин последнего глобального финансового кризиса. Вместе с тем «Долг» все время наводит читателя на размышления о знакомых ему переживаниях — о том, откуда берутся вина, страх, ощущение невыполненного долга, несостоятельности и беспомощности, которые нас порой преследуют. Дэвид Гребер со своей неизменной улыбкой словно бы стоит все время рядом и весело подталкивает читателя в бок: «Старик, все мы в конечном счете в неоплатном долгу друг перед другом, природой и человечеством. Ты уверен, что хочешь посвятить свою жизнь тому, чтобы выполнить свой долг и умереть никому ничего не должным?»
