Новаторство этого труда состоит, конечно, не в материале, хорошо известном как искусствоведам, так и литературоведам. Автора не интересуют отдельные «измы» и поэтики сами по себе — он хочет уловить то общее, что разнообразные «измы» объединяет. Он пишет: «Поэтика авангарда представляет собой системную целостность, единую картину мира, осознававшуюся в этом качестве и самими носителями авангардного сознания».
Раскрывая и анализируя эту целостную картину мира авангарда, автор считает необходимым рассматривать совокупность не только художественных, но и мировоззренческих констант, включая идеологические, философские, религиозные, лингвистические и пр. слои. И художественные, само собой. Автор не идет по накатанному историко-описательному пути — он создает систему, разнородные части которой, как это ни странно, не только стыкуются между собой — они составляют, по его определению, «онтологическую единородность». Можно сказать, что авангард предстает у Юрия Гирина своего рода таблицей Менделеева. Отсюда и тщательная рубрикация этой немалой по объему книги (400 страниц), полной оригинальных открытий и новых интерпретаций фактов, казалось бы давно изученных. Достаточно привести названия некоторых рубрик, чтобы читатель оценил новаторство этой книги: «Утопизм», «Рассечение бытия», «Сумерки утопии», «Масса versus индивидуум», «Быт и бытие», «Всечеловек», «Комплекс Икара», «Война как мистерия», «Фактура», «Вещь»…
Свое исследование автор строит на колоссальном по объему фактическом материале, включающем в себя не только междисциплинарные соотношения, но и явления самых разных культур, до сих пор практически не привлекавших внимания авангардоведов. В суммарном виде этот материал нашел отражение в великолепной синхронистической таблице, данной в Приложении. В результате образуется гигантский «гипертекст», выражаясь модным научным языком, хотя слово это не употребляется в книге. Если в чем и можно упрекнуть автора, так это в недостаточной достроенности и полноте его «таблицы» авангарда — но вряд ли это под силу одному человеку. Поэтому справедливее будет отдать дань эрудированности и кругозору Юрия Гирина, сумевшего выстроить теоретическую систематику авангарда.
К какому же «-ведению» относится данное исследование? Пожалуй, что ко всем сразу. И в этом видится еще одна заслуга труда, объективно выводящего к новой методологии науки. Иногда автор чересчур смел в своих утверждениях, но они никогда не голословны и даются с большой степенью научной доказательности. Таких «прорывных» мест в книге немало. Так, Юрий Гирин принципиально (но, как всегда, доказательно) считает феномен исторического авангарда явлением всей первой трети ХХ века, а не только 1910–20-х годов, как это принято в основном у отечественных искусствоведов. Далее, автор квалифицирует авангард как «макростиль эпохи», но этот тезис изложен с исчерпывающей полнотой, начиная с заявлений творцов самого авангарда и заканчивая суждениями современных теоретиков.
Столь же отчаянно смелым выглядит историко-культурное сопоставление авангарда с Возрождением как равновеликих по перевороту во всей человеческой культуре явлений. Причем, как пишет автор, «авангард по уровню интенциональности был, пожалуй, даже более радикальным явлением, чем само Возрождение, и прежде всего, потому, что впервые заявил претензию на преобразование и человека, и мира, впервые сделал предметом творческой воли космическое пространство, понятое как единое поле самоосуществления человека, достижения им своей подлинной сущности и предназначения поверх столетий христианского опыта». Не место здесь вступать в научный спор. Необычно и нетрадиционно здесь многое. Но, главное, эту книгу интересно читать, причем далеко не только специалистам, но и всем, кто интересуется культурой ХХ века. И, погружаясь в эту новую книгу «о вечно новом» авангардизме, читатель не раз будет удивляться: «Как же я раньше этого не замечал?»
